Князь Барбашин 3 - Дмитрий Михайлович Родин Страница 5

Польшей, которое поддерживают, в том числе, и Габсбурги. Однако оба наследных князя излишне много пьют, отчего их путь земной не может быть долгим, так что свои надежды тамошние магнаты связывают не только с ними, но и с дочерями Конрада. Выдав Софью за Стефана Батория, мы убрали одну претендентку. Так почему бы нам не предложить руку княжны Анны одному из братьев Василия, раз уж нынешний князь уже женат, взяв с неё, разумеется, отказ от её прав на Мазовию? И тогда, в момент династического кризиса у нас будет в Московии уже свой кандидат. А заодно и часть проблем с Мазовией сбросим.

— Вроде как на руку княжны желает претендовать Альбрехт Гогенцоллерн, — задумчиво вставил Лаский.

— Вот только ваша жена, сир, будет явно против подобного брака, — обращаясь к королю, ответил Ласкому Дантышек.

— Это да, моя жена ищет любую корону, которая позволит нашему сыну стать впоследствии польским королём, — ответил Сигизмунд, а оба сановника согласно закивали головами.

— Однако я не верю, что Анна откажется от своих наследных прав, — заявил Лаский. — Да и Пяст-наследник в Москве может оказаться куда более опасен для Польши, чем кто-либо другой.

— Думаю, этот вопрос стоит отложить до лучших времён, — прервал начинающийся спор король. — У нас есть куда более насущные проблемы. Сулейман отверг наши предложения помирить его с Людвигом. А Орден, тут вы правы, здорово отвлекает нас от венгерского направления. И ещё мне не нравится, что имперский посол сумел достичь Москвы. Почему, ну почему не получилось задержать его, как раньше?

— Это опасно, ваше величество, — сказал Дантышек. — Карл ищет союзников против турок, и препятствовать его посланнику чревато оказаться зачисленным в ряды сторонников султана. Без реального противовеса Габсбургам в Европе это было бы опрометчиво. Тем более, море нынче не закрыто для московита, а их корабли свободно ходят уже и за Зунд. Закрой мы границы и посол мог прибыть в Московию на любом из них.

— Чёртовы схизматики, — выругался Лаский и добавил: — Но желание короля Франциска заключить с нами союз как раз и создаст нужный нам противовес.

— Из-за этого я и примчался в Краков не жалея коней, так как эрцгерцог уже начал задавать слишком много неудобных вопросов, — признался Дантышек. — Фердинанд опасается, что, заключив союз, мы начнём действовать совместно с франками.

— Ну, лезть в итальянские разборки нам пока рано, — покачал головой Лаский. — Герцогство Бари, насколько я понимаю, пока что не подвергалось агрессии, и королева стабильно получает с него свой доход. Так что смысла встревать в эту свару для его величества нет. Тем более сейчас, когда в Ливонии затеваются интересные события.

— О да, — поддержал его Дантышек, — Ливония. Если вслед за Тевтонским орденом удастся покорить ещё и Ливонский, то под властью польских королей окажется всё морское побережье от Одера до Наровы, а также богатые города, такие как Рига, Ревель или Дерпт. А там и до русских портов недалеко.

— Если только Карл согласится на это. Когда император Максимилиан делил свою империю на округа, Ливония была включена в её состав, причём вошла в одну провинцию вместе с Богемией и Пруссией. Отдав Пруссию нам, он может просто признать Ливонию отдельной провинцией. И тогда давление на магистра превратится в давление на имперского князя, — вновь вставил свои пять копеек Лаский.

— Не стоит углубляться так далеко, — в очередной раз остудил спорщиков король. — Пусть сначала Альбрехт принесёт нам присягу. А пока он артачится, нам придётся заключить с султаном перемирие. И когда император или эрцгерцог будут спрашивать о причинах, нужно будет прямо сказать: из-за магистра мы не можем больше поддерживать империю в этой войне. Хотя и желали бы. Союз же с Франциском вовсе не направлен против империи. И эту мысль надо обязательно донести до слуха Карла и Фердинанда. Пока герцогство Бари не стало чьей-то целью, Польша желает жить в мире и с Империей, и с Францией. Но нам очень, очень не нравится, что император столь сильно возвышает московита. Будучи при императорском дворе, Ян, постарайся сделать так, чтобы ни Карл, ни Фердинанд не титуловали больше московского князя императором и братом. И уж тем более императором всех рутенов.

— Это будет трудно, сир.

— Я знаю. Как и то, что ты умеешь добиваться своего, — улыбнулся Сигизмунд своему любимцу. — Ну а вы, ваше преосвященство, подумайте о московской проблеме более детально. Нам не нужна угроза с востока, пока Польша решает свои дела в иных местах.

Оба сановника, поднявшись с мест, поклонились королю, и вышли из кабинета, столкнувшись в проходе с королевой, у которой уже довольно явственно проглядывался округлившийся животик. Итальянский дракон был в очередной раз беременным.

* * *

"Чёртовы рижане!" — зло подумал Бланкенфельд, швыряя распечатанное письмо в угол.

Нет, не так он представлял себе жизнь рижского архиепископа. И уж, по крайней мере, не думал, что рижане вообще откажутся признавать нового архиепископа своим сюзереном, и даже обратятся к Плеттенбергу с просьбой пересмотреть условия Кирхгольмского договора и стать единственным ландсгером города. А ведь как всё хорошо начиналось!

Когда в 1514 году выходец из влиятельной бранденбургской патрицианской семьи Иоганн Бланкенфельд занял епископскую кафедру в Ревеле, мало кто догадывался, как далеко может пойти этот честолюбивый и целеустремлённый человек. Но спустя всего четыре года он, оставаясь на прежней должности, стал ещё и главой Дерптской епископии, которая, помимо обширного владения между Чудским и Вирзейским озёрами, включала в себя управление церковными делами в орденских землях западной части Ливонии. Однако и этого ему показалось мало, так что он нацелился на самый главный приз в виде кафедры рижского архиепископа. Умело воспользовавшись ситуацией в стране, он в 1523 году стал сначала коадъютором рижского архиепископа, а после кончины последнего в конце июня 1524 года и новым главой епархии.

И тут рижане отказалась признавать нового архиепископа своим сюзереном.

Что же, господа горожане, не на того человека вы напали: он готов был принять этот вызов, даже если ему придётся пойти против магистра! За ним стоял Святой Престол в лице папы Климента VII, а также возможная поддержка со стороны императора Карла V, который был приверженцем католичества, а города Ливонии как раз поразила зараза ереси.

Да, Реформация из Германии и Северной Европы докатилась до Ливонии уже в 1522 году, найдя себе массу пламенных сторонников среди бюргерства, и даже дворян, которые увидели в новом учении возможность ослабить над собой власть ландсгеров и захватить церковные земли. Быстро распространявшиеся по орденским землям памфлеты и листовки с доводами и контрдоводами оппонентов дали