Русская Америка. Сухой закон 3 - Михаил Дорохов Страница 5

— Хотите привлечь агентов Бюро?

— Рано. Это на самый крайний случай. И им надо либо о-о-очень много платить, либо дать что-то интересное. Через несколько дней начнётся Сухой закон. Зачем нам привлекать агентов туда, где мы собираемся запустить завод и поставить склады? Сильно пылить не надо, ограничиться обычным заявлением в полицию. В любом случае оно создаст какую-то волну. Так и узнаем — кто на неё отреагирует?

— Думаете, у этих общинников есть такие обширные связи?

— У них есть конгрессмен.

— Их много, этих конгрессменов, целых полтысячи человек. Считаете, Хотфилду под силу одному скрывать всё это? Да и зачем? Если вскроется, это удар по репутации.

— Мне кажется, там всё намного серьёзнее. И я не верю, что дело в высокой религиозности. Если будем копать — найдём очень интересные вещи. Вот в этом я как раз не сомневаюсь. Кстати, а что это за другие убийства, о которых вы говорили, Илья Митрич? — спросил я.

— У них здесь якобы от диких зверей погибло примерно десять человек за последние четыре месяца. И ещё тридцать четыре человека погибло в окрестностях Аунего.

— Откуда знаете?

Волков ухмыльнулся:

— Когда я пришёл к шерифу, он отвлёкся. А я похозяйничал в его кабинете.

— Так-так. А что за окрестности?

— Индейская резервация…

— Вы хотите сказать, что все тридцать четыре погибших — индейцы? — изумился я.

— Да, — кивнул Волков, — И причины указаны самые разные. Но большинство смертей — насильственные. Выстрел, удар ножом. Случаи на охоте или драки без установления личности нападавшего. И всё в этом духе. И это-то в глубинке, где каждый знает любую собаку в округе? Там и другие случаи странные. Например, упал со скалы. Три взрослых человека упали с одной и той же скалы за два месяца? Не находите это странным, Лексей Иваныч? Более того, шериф Барнс их фиксирует, и это, судя по районной карте штата, его земля, но на запросы индейцев он не стремится отвечать. Я видел его отписки, мол, это должен расследовать шериф резервации.

Я кивнул. Ну да, в это время в некоторых резервациях уже начинают появляться свои блюстители закона из числа коренного населения.

— Так, а в чём проблема им расследовать всё это? — нахмурился я.

— Вот и я думаю, с таким количеством смертей для подобной численности населения, у них должны здесь и днём и ночью уже работать агенты Бюро. А тут тишина. Никто не приезжает.

Я нахмурился. В картине происходящего добавились новые вводные. Индейская резервация — место, где можно поискать зацепки. Нам обязательно нужен вариант, как прижать этого Пророка.

— Лексей Иваныч, на всякий случай, если вы подумаете над силовым вариантом решения проблемы, знайте, что дом Пророка охраняется. И находится в лесу. Так что умения Горохова или Гарри тут не помогут… — вкрадчиво объяснил Волков.

— Да нет, Илья Митрич, я не собирался делать, с тех пор как увидел, что из себя представляют жители Аунего.

Я заметил, что он удивился моим словам. Ну а что он хочет? Понятное дело, что примеры сопротивления закрытых религиозных общин были и у нас. Вон, те же раскольники в Сибири. А вот про такие вещи, как «Осада Маунт-Кармел», когда национальная гвардия штатов штурмовала общину, которая чем только не стреляла в ответ — Волков не мог знать. Этого ещё не произошло, и я надеюсь, не произойдёт.

Или тот же городок-призрак Джонстаун. Его построила почти тысяча сектантов, которая пошла за своим лидером Джимом Джонсом. Изображение хорошей жизни перед репортёрами, а потом массовое самоубийство более девятисот человек.

Когда начинаешь копаться в этих делах, бывает, ужасаешься не самим смертям, а тому, как люди абсолютно разного уровня жизни и образования, жизненного опыта, неожиданно словно меняют «прошивку» в голове и дальше начинают совершать такие поступки, что невольно начинаешь думать, будто они действительно чем-то одержимы.

В том, что в Аунего завёлся такой вот нестандартный сектант-«Пророк», я не особо сомневался. Это вообще для Штатов типичная ситуация. И с этого времени уже активно появляются новые общины, не похожие ни на какие крупные религиозные течения, которые были до этого. Но вот такое количество убийств не укладывалось в общую схему. Это же может привлечь ненужное внимание. Плюс, десяток погибших членов общины. Может, кто-то хотел её покинуть?

В комнату вошёл Синицын. Капитан выглядел осунувшимся. Взгляд его был холоден и отстранён.

— Георгий Александрович. Нужно распорядиться, чтобы похороны были по самому высшему разряду. Семьи поступают на содержание нашей организации. Я дал указание моей сестре создать фонд призрения в Бронксе. Финансирование будет идти через него. Школа и колледж, стипендии. Что говорят родственники?

— Просили провести все тихо.

— Хорошо, пусть это будет так… Но, любой желающий должен проститься с убитыми. Не стесняйтесь в средствах, если родственники что-то попросят. Предложите им помощь сами. Скажите, что я настаиваю.

— Это наши потери, Лексей Иваныч, — напомнил Волков, и Синицын зыркнул на него.

— Я знаю, — кивнул я, — Пусть все видят, что мы никого не боимся, и что заботимся о людях. Не прячем своих убитых. И ответим на любую агрессию. Обязательно! — перевёл я взгляд на Капитана, который в этот момент уже с надеждой смотрел на меня.

— Ещё спросили — будете ли вы на похоронах сами?

— Конечно буду! — возмутился я.

— Но они семнадцатого января… — напомнил Синицын.

Намекает на то, что именно в этот день заработает знаменитый Акт Волстеда и уже в эту ночь агенты начнут пытаться накрыть места, где теперь уже незаконно продают алкоголь.

Через неделю моя выручка в Нью-Йорке, и теперь в Чикаго, вырастет в полтора раза. Через три недели — в два, А к концу февраля в три-четыре раза. Потому что запасы кончатся, а те, кто их поберегут, уже будут сбывать их намного дороже. И в честь этого закона многие, как, например, Наки, устраивали «прощальные» вечеринки. Я тоже задумывал такую. Но теперь мои планы изменились.

— Семнадцатого января я буду на этих похоронах. Клуб будет закрыт после ноля часов шестнадцатого. Никаких гуляний в нашем заведении. Пусть люди знают, что мы не празднуем тогда, когда у наших соратников