Шайтан Иван 5 - Эдуард Тен Страница 46

— Отставить! — голос мой стал резким, как удар плётки. — Никаких «но». Пока, Михаил. Повторяю для особо впечатлительных, пока. Когда ситуация стабилизируется, возможно, общение разрешим. А может, — я чуть смягчил тон, — сам передумаешь.

— Этого не может быть, командир, — Миша насупился, упершись взглядом в стол, плечи напряглись.

— Вам всё понятно, сотник Лермонтов? — спросил я, вставая. В голосе зазвенела сталь.

— Так точно, господин полковник! — Миша вскочил, вытянувшись в струнку, лицо — каменная маска.

Я подошел ближе, положил руку ему на плечо, чувствуя, как он напряжен.

— И, Миша? — добавил я тише, уже без командирского тона. — Стишки… честно? Так себе. Неискренние какие-то. Вялые. — Я нарочно поморщился.

Миша вспыхнул, как маков цвет, губы дрогнули.

— Без обид, — добавил я быстро, сжимая плечо. — Говорю тебе не как командир. Как друг. Свободен.

Глава 26

Хайбула обживал новый дом. Стена была почти закончена. Построены склад для хранения продовольствия и другого имущества, казарма в которой разместились воины не имевшие семей. Значительная часть решили жить в Картахе и строили дома, перевозили семьи. Хайбула объявил, что в Картахе не будет рабов. Если у кого таковые имеются, то они должны дать им вольную. Допустимы слуги добровольно служащие хозяевам. Данное требование не вызвало сильного отторжения. Рабы были у нескольких семей. Запрещалось проявлять жестокость по отношению к слугам и прочим работникам. Мулла хаджи Гамал поддержал Хайбулу, подтверждая, что дать свободу рабу это богоугодное дело. Население селения стало быстро увеличиваться. Теперь в нём насчитывалось сто шестьдесят семь. Каждый день приезжала хоть одна семья. Это радовало, но и добавляло проблем. Получалось, что многие не были готовы к предстоящей зиме, кормить всех за свой счёт Хайбула не мог. Вечером в комнате собрались Гасан, Сафар, Лазиб и Кучар. Кучар, черкес, пришёл недавно. С ним было десять человек. Они раньше служили в отряде Хайбулы и услышав его обращение, решили примкнуть к нему. Пришли оба старейшины и мулла.

— Что скажите уважаемые, — обратился Хайбула к старейшинам.

— Людей стало в двое больше, мы беседовали с каждым и в большинстве это достойные люди. Есть те, кто вернулся после бегства из Картаха. Мы не можем судить их, люди спасали свои жизни. Появились мастера горшечники, кузнец, шорник и резчик по дереву. Картах оживает, но люди опасаются новых набегов. Все слышали, что Абдулах-амин объявил тебя клятвопреступником и предателем. Никто не сомневается, что его люди придут мстить, и пощады не будет никому. Ты уверен Хайбула, что сможешь оборониться? У тебя мало воинов. Остальные жители мирные люди и у них нет оружия.

Все смотрели на Хайбулу. На его лице были видны следы усталости и бессонных ночей.

Молчание затянулось.

— Помощь будет. Я не буду пока говорить, как это произойдёт, но уверен в помощи моих союзников. А, что, мужчины проживающие в Картахе перестали быть ими. Мужчина должен уметь защитить свою честь, семью, иначе он не может называться мужчиной. Я не собираюсь звать вас в поход или в набег. Я хочу мира, но как сказал один мудрец, хочешь мира готовь щит и клинок. Поэтому все мальчики начиная с четырнадцати лет и старше, должны в определённое время учиться владеть оружием. В остальном будьте уверены, я приложу все свои силы для защиты Картаха, это моя клятва. — Голос Хайбулы был спокойным и решительным.

— Твои слова справедливы, мы поддерживаем тебя. — высказался второй старейшина Муса. Худощавый и жилистый, не старше пятидесяти лет. Было видно, что он знает с какого конца браться за шашку. Собравшиеся обсудили хозяйственные вопросы и стали расходиться, в комнате остался хаджи Гамал.

— Ты измотан, Хайбула, — тихо произнес мулла Хаджи Гамал, пристально вглядываясь в его осунувшееся лицо. Его мудрые, словно выжженные солнцем глаза, видели больше слов. — Позволь спросить, уверен ли ты всерьез в этих союзниках? Доверие, камень, на котором строят, но если он треснет…

— Да, Хаджи Гамал, — Хайбула ответил без колебаний, но голос его был приглушен. — Этот человек… его слово крепче горного кремня.

— Русские? — спросил мулла, и в его голосе скользнула тень старой вражды и настороженности.

— Да, — Хайбула еще понизил голос, будто имя было тайной, способной навлечь беду. — Шайтан Иван.

Тишина повисла густо. Четки в руках муллы замерли на мгновение, пальцы сжали гладкое дерево. Его брови чуть приподнялись от неподдельного изумления.

— Шайтан… Иван? — он медленно покачал головой. — Легенды ходят о нем по горам. Он не раз разбивал твои отряды… Но говорят и другое. О чести его в бою, об уважении к достойному противнику. Неужели союзник? Как это стало возможным, сын мой?

Хайбула смотрел куда-то вдаль, за стены дома, будто видел лицо Шайтан Ивана.

— Он ищет то же, что и я, Хаджи Гамал. Не перемирие на время, не передышку. Настоящий, долгий мир. На земле, где наши дети смогут расти без страха быть убитыми или проданными в рабство.

— А-а… — протянул мулла, и в этом звуке было внезапное понимание. — Оттого и спокойствие твое, хоть и усталое… — Он снова задвигал четками, мерный стук костяшек нарушил тишину. — Не держи зла на Гунчи и Ардалак. Народу там горсть. А страх перед Абдулах-амином, он душит сильнее удавки. Он грозится сжечь дотла любого, кто тебе руку подаст. Но… — Мулла пристально посмотрел на Хайбулу, — если твой Шайтан Иван встанет рядом с тобой открыто, ветер может перемениться. Страх отступит перед силой.

Пауза. Четки стучали: тук-тук-тук.

— И что он просит взамен? — спросил Хаджи Гамал, пронзительно глядя в глаза Хайбуле. — Всё имеет свою цену.

— Мир, — ответил Хайбула прямо. — Договор. Чтобы рука Картаха не поднялась на русские земли. Чтобы разбой и набеги прекратились с нашей стороны. Нейтралитет. И не помогать Абдулах-амину против них. Никогда.

Мулла долго молчал. Потом кивнул, один раз, решительно.

— Справедливо. На это можно дать слово и клятву. — Он поднялся, положил теплую, жилистую руку на плечо Хайбулы. — Крепись, сын мой. Ты идешь по лезвию, но путь твой верен. Аллах видит твою правду. Аллаху акбар.

Хайбула поручил Лазибу проводить старца. Едва дверь закрылась, как вошел сам Гасан, на пороге стоял еще один человек, запыленный с дороги.

— Хайбула, гость. Малик из ущелья Саниба.

Малик шагнул вперед,