Бро - Валерий Петрович Большаков Страница 4

А в понедельник напросился проводить мою любимую студентку до самого универа. Сам удивился, когда узнал, но Марина в самом деле училась на четвертом курсе Физфака. Куда мне до нее…

Возвращаясь к метро и облизывая расцелованные губы, ловя ускользающий аромат Маринкиного парфюма, я прикидывал, стоит ли посвящать девушку в тайны межвременных шараханий? И решил, что это излишне. Признаться, что не я привел ее к себе, а Марлен? Да ни за что.

Вообще говоря, создалась пикантная ситуация, и она мне очень не нравилась. Ведь получается, что Марина переспала как бы с другим? Нет, тело-то мое было, но вот засел в нем не я…

Тьфу, ты! Изврат какой-то… Да и ни к чему праведника из себя корчить! Прекрасно же помню, как Аленка извивалась подо мною, как стискивала руками и ногами, как кричала, протяжно и сладко…

А-а, не о том думаю, всё одно на уме!

Понять бы, что же произошло тогда с Осокиным и мною, почему, как в песне поется, «время выбрало нас»? Может, намек на разгадку надо искать в микромире? Вдруг, да мы с Марленом в суперпозиции, и между нами что-то вроде квантовой запутанности?

…Резкая боль оборвала мои высокоученые рассужденья — носком кроссовка я со всей дури врезал по пеньку, сойдя в задумчивости с тротуара.

— Ч-черт… — зашипел я, и в глазах потемнело от концентрированной злости… Нет, побагровело. Дрожащий багровый полусвет застил всё кругом.

Мне вдруг стало невыносимо тяжело, всё в мире сдвинулось — и растаяло в тяжелом красном сумраке.

Понедельник, 10 апреля 1967 года. Полдень

Приозерный, улица Ленина

Я ощутил себя сидящим в трясущемся «козлике» — тентованном джипе советской поры. Было неудобно и тесно на заднем сиденье. Моя левая рука бережно прижимала к груди кожаный футляр с фотоаппаратом, а правая крепко вцепилась в поручень. Попахивало бензином и пылью.

— Ты особо-то не спеши, — громко вещал водитель, добродушный дядька в кепке и потерханном пиджачке. В щель между сидений проглядывали его мятые штаны, будто коровой жеванные. — Сам же говорил, до четырех свет яркий, лица выйдут плоскими… как их… засвеченными. Ага… Давай, знаешь, как? Я в половине четвертого тебя заберу, и двинем! А пока в Дубки смотаюсь… Лады?

— Лады, — вытолкнул я, механически повторяя.

— Ну, выходь тогда! — обернулся водила, щеря зубастый рот. — Приехали! Э, э, планшет забыл!

Я подхватил командирский планшет на длинном ремне, и покинул болотного цвета ГАЗ-69 с трафаретной надписью на дверце: «Редакционная». Меня, надо полагать, на обеденный перерыв подбросили.

— Крепче хлопни!

Я хряснул дверцей от души, чуть белые буквы не посыпались.

— Во!

Зафырчав, «козлик» отъехал, подкидывая задком на выбоинах, а я повернулся к дому, у коего меня высадили. Надо полагать, тут Марлен Осокин и прописан. Знать бы еще, в какой квартире… Дом, крашенный бледно-розовой краской, воздвигся в два этажа. Восьмиквартирный. В таком баба Галя жила.

Помахивая «лейкой и блокнотом» я пошагал к подъезду, самому себе напоминая робота. Ноги переставляю, а мыслей нету.

Сказали ждать до полчетвертого — жду. Высадили у дома родного — топаю.

«О, письмена мне в помощь!» — плеснула первая думка в мутном потоке сознания.

Из аккуратной таблички в крашенной рамке, прибитой над дверью единственного подъезда, явствовало, что «М. Осокин» проживает в «кв. № 7». Ключ я налапал в кармане серых брюк, и отпер дверь. Как бы дома…

В воздухе витал слабый запашок хозяйственного мыла и одеколона. Я бережно выложил на тумбочку планшет и камеру, повесил потертую кожаную куртку на деревянный крючок. Скидывая пыльные туфли, поискал глазами тапки. Во-от они, войлочные, разношенные, с оттоптанными задниками…

Прошаркав в комнату, рухнул на диван — пружины взвизгнули.

Опять я попал…

Понедельник, 11 апреля 2022 года. Утро

Москва, Ленинские горы

Стоило рассеяться багровой мгле, как тупая боль сквозанула по нервам. Марлен поморщился — видать, «альтер эго» здорово саданул левой. И чего, спрашивается, на газон понесло? Задумался, видать, закручинился добрый молодец…

Морщась и одновременно улыбаясь, Осокин похромал к станции метро. Он снова в будущем!

Сориентироваться было легко — вон МГУ, а вон и новый цирк-долгострой. Сдать его должны были как раз в шестьдесят седьмом, да затянули, заволокитили… Ай, ладно!

Марлен с жадностью впитывал всё видимое — нездешних форм автомобили, сплошным лакированным потоком стекавшим к проспекту Вернадского; молоденьких девушек, одетых по странной моде, и ведущих себя довольно развязно; далекие силуэты высоток, мреющие в дымке, и схожие с синими тенями.

Досадуя на ноющие пальцы, Осокин прибавил шагу — надо спешить. «Домой!»

Что толку пялиться — и ничегошеньки не понимать? Маринка как-то обмолвилась насчет «зайти в Интернет»… «Междусеть»? И как это в нее заходить?

Ночью, в перерыве между «физиопроцедурами», девушка включала микроЭВМ на столе у Игната. Щелкала-щелкала, кликала-кликала… Еще какую-то сеть искала. Соцсеть. В глазах у Марлена рябило от разноцветных картинок, мелькавших на экране, а за ловкими пальцами красотки следить не поспевал…

В метро было очень людно, а вот привычные пятаки никто никуда не совал, все прикладывали маленькие карточки, похожие на визитки — и стеклянные воротца открывались, пропуская спешащий народ.

Осокин порылся в карманах куртки, и выцепил прямоугольный пластик с надписью «Мир». Присмотрелся к «москвичам и гостям столицы», выдохнул — и повторил их действия.

«Получилось! Ух, ты…»

Окошко мигнуло зеленым, и дверцы открылись. Фу-у…

…Поезд с воем вылетел из туннеля, нагнетая теплый воздух, как поршнем. Вагоны не совсем такие, какими Марлен их помнил, но узнаваемые. Вот только автомат говорил не приятным женским голосом, а деловитым мужским.

— Осторожно, двери закрываются. Следующая станция — «Воробьевы горы».

На переносице у Осокина пролегла складочка. Воробьевы? А почему не Ленинские? Неужто…

«Потом, все выводы — потом! Ты же ничего не знаешь толком!»

Метропоезд завыл, набирая скорость, и канул в черноту туннеля.

* * *

Больше всего Осокин боялся, что вернется в прошлое прямо из метро, так ни в чем и не разобравшись. Но до «Курской» он доехал безо всякой, там, багровой цветомузыки.

«Ну, ну… — подгонял себя Марлен. — Еще немного…»

На входе в Курский вокзал его ждало потрясение — внутрь пропускали через металлодетектор, а сумки просвечивали рентгеном. Осокин вошел с пустыми руками, но пухлощекий милиционер потребовал выложить сотовый.

«Путешественник во времени» не сразу сообразил, о чем речь, затем вспомнил милую болтовню