Слуга Государев 2. Наставник - Денис Старый Страница 39

Уверен, что Матвеев и другие бояре обязательно перемывают мне кости. Может так быть, что у них уже готов сговор против меня. А предупреждён — значит вооружён.

Ещё прошлая жизнь научила меня не доверять тишине и не расслабляться на волне успеха, когда многое получается. Да, относительная тишина нынче сложилась, это если говорить об взаимоотношениях с боярами. Но и получилось у меня, действительно, уже многое. И простят ли подобное?

На месте бояр я бы сильно задумался, стоит ли мне давать возможность влиять на молодого государя. Зотов, не уволенный также с должности наставника Петра, — фигура слабая, запойная. Ему не до интриг, и его никто не боится. А вот в отношении меня могут быть опасения.

— То тебе потребно с Кульгавым говорить. Он середь шутов первым будет. И дядька он мне, завсегда жалел, — подумав, сказала Анна.

— Расскажи про него! — попросил я.

— Нечестно ты со мной поступаешь. Вижу я, что дразнишь меня, девку слабую, — добавив ещё больше обиды в голос, говорила Анна.

Смышлёная. Поняла, что я её намереваюсь использовать. Но она сама должна принять решение.

Я же, по сути, не о многом её прошу. Более того, уверен, что могу и приказать. А если есть возможность у Анны, которая с самого детства живёт в Кремле, помочь мне что-нибудь разузнать, то этим нужно пользоваться.

— Я помогу тебе. Ты помог мне, а я тебе. Но скажи нынче ясно… целуешь меня, полковник, ты токмо лишь, как бы дела свои ладить?

— Да нет же. Зело пригожая ты. По нраву мне, — признался я и тут же добавил: — И ты права: помог я тебе.

Что-то я девчонку сильно жалею. Ведь не требую с неё, чтобы легла под кого-то, чтобы выведать информацию. Только лишь спрашиваю, к кому я могу обратиться и уже за звонкую монету попросить слегка для меня пошпионить. А могу поступать иначе… В жизни были прецеденты.

Возможно, я стал относиться к Анне, по местным понятиям, слишком хорошо. Явно как к кому-то, кто значит для меня больше, чем простая служанка. Это возбудило фантазию у девушки. И она частично права, вопрос только в другом, что дело сейчас превыше всего.

— Пойти мне тогда до этого дядьки Игнатки? — как-то обречённо сказала Анна.

Она ещё остановилась у двери, видимо, ожидая, что я её верну. Но нет. Сильно я загорелся желанием узнать больше разного сокрытого.

Так или иначе, но со штурмом Кремля всё не закончится. Или мы победим, и тогда бунтовщики явно рассеются и можно будет идти в контратаку. Или проиграем, во что я не верю, но подобный исход дела также нельзя отклонять. А после разбирательства начнуться внутри победившей группировки.

И я тут, как корове седло. Вот только я не корова, а бык, раз уж такие образы использовать. И седло на мне смотреться будет неправильно, но потому, что катать никого не собираюсь.

Минут через сорок, когда я уже решил готовиться ко сну, в дверь постучали. На пороге появился мужичок невысокого роста, явно в годах. Он сильно горбился, словно горбатым был. Но горбуна из Собора Парижской Богоматери из него не выходило. Прозвище «Кульгавый» подтвердилось. Даже просто входя ко мне, он сильно припадал на левую ногу.

— Так вот який ты, полковник, о ком все судачат! — сказал шут-скоморох и без приглашения сел за стол.

Он стал, не чинясь, доедать то, что осталось от моего ужина. И делал это так, что хотелось улыбнуться. А вот строго спросить за поведение желания не возникало. Шут, что с него возьмёшь! Тут каждое движение заточено на юмор.

— Сама стряпала еду? Али бабка Макариха допомогла? Уж больно укусно вышло, — спросил Анну Игнат.

Девушка зарделась. Раскусили её хитрость.

— И сама так умею. Токмо печи тут нет! — пробурчала Анна.

Я улыбнулся. А вот Игнатка, которого так я называть никак не мог… Игнат посерьёзнел.

— Поди, девка, погуляй! — строго сказал шут.

— Тут моя воля! — не стерпел я.

— Так я что? Я ничто, я никто, и звать меня не треба! — отреагировал Игнат, кривляясь. — Поснедал, да и пойду, побегаю, яко жеребчик.

Но быстро вновь сменил личину и стал серьёзен. Усмехнулся и обратился ко мне:

— Ну негоже, чтобы Аннушка разговор наш услышала, — сказал шут.

— Иди, Анна! — подумав, сказал я.

Игнат дождался пока девушка уйдет, и несразу начал разговор.

— Прошу тебя, мил человек, не забижай девку! Натерпелась она. Ты первый муж, к кому она сама подошла. А до того… — Игнат не договорил, махнул рукой.

Да я уже и догадывался, что такую красавицу, да ещё бесправную, всенепременно обижали. Это было видно по поведению Анны, когда я её целовал — и в первый раз, и во второй. Отзыв на мой поцелуй от девушки был отнюдь не невинным. И смотрела она на меня таким взглядом, как будто точно знала, что я сейчас могу сделать. Знала и боялась.

Раньше это не было столь очевидным, но теперь, после слов шута Игната, всё стало на свои места. Безусловно, жалко девку. То, что может приносить радость, а, порой, и счастье, для неё стало угрозой и мукой. Но, может быть, это можно ещё изменить.

— Ну? Ты же кликал меня не праздно? — Игнат тем временем перешёл к делу.

— Расскажи, что знаешь, а коли не ведаешь, так узнай, что обо мне молвят бояре, — сказал я.

И остановил на Кульгавом свой взгляд, изучая реакцию мужика.

Порой даже очень большое дело может зависеть от того, получится ли распознать эмоции собеседника в самом начале разговора. И я видел сейчас — старый шут не смутился. Даже слегка ухмыльнулся. И это вполне может означать, что не только я попросил Игната об услуге.

— Что, я не первый? — взаимно усмехнулся я.

— Прозорливый! Не гляди, что её нет! — сказал Игнат.

— Так добрая мысль редко лишь к одному приходит, — высказался я с претензией на мудрость.

— Добрая ли то мысль? — задумчиво произнес шут.

Да-а, надо было провентилировать вопрос собственной осведомлённости ещё раньше. И шут этот ведь мелькал ранее перед глазами. Но всё был других одеждах, без колпака шутовского — я и не признал.

А ведь из истории я знаю, что шуты