Воронцов. Перезагрузка. Книга 4 - Ник Тарасов Страница 35

— Ох, и долго ждать, — вздохнула Настасья. — Ну да ладно, может, оно и к лучшему. Дольше стоит — слаще пьётся.

В итоге ужин удался на славу. К рыбе то горячего копчения крестьяне уже попривыкли. А вот молодую картошечку, да ещё так приготовленную, нахваливали все наперебой. Особенно понравилось то, как она хрустела снаружи и была нежной внутри.

— Надо будет и дома так попробовать, — говорила жена Степана, обращаясь к другим бабам. — Чай, не хитрая наука — отварить да обжарить.

— А травы-то какие добавлять? — спрашивала другая.

— Да какие есть — укроп, петрушку, лук, — отвечала тёща, гордая тем, что участвовала в приготовлении такого необычного блюда.

Я сидел во главе стола, наблюдая за всеобщим оживлением, и думал о том, как удивительно всё складывается. Простые вещи, которые я принёс из своего времени — вроде рецепта жареной картошки — здесь воспринимались как настоящие чудеса. И это давало мне определённую власть и уважение. Но вместе с тем накладывало и ответственность — ведь теперь эти люди смотрели на меня как на человека, который может изменить их жизнь к лучшему.

Машенька, сидевшая рядом со мной, положила свою руку на мою и тихонько сжала, словно читая мои мысли и поддерживая меня. Я повернулся к ней и улыбнулся.

Утром небо затянуло тучами, но дождь пока не накрапывал. Воздух был свежим и прохладным. Я стоял у окна, наблюдая, как сизая пелена медленно ползет над деревней, предвещая ненастье. Решил, что нужно поторопиться — сходить на лесопилку и посмотреть, как там дела у Семёна, который сегодня должен был попробовать заливать стекло в новые формы для маленьких бутылок. Эти бутылочки были моей особой надеждой — в дальнейшем я планировал именно их попробовать продавать в фармацию. Представлял, как в аптеках будут разливать свои микстуры и настойки, а мои бутылочки окажутся в домах горожан.

Накинув на плечи суконный кафтан — мало ли, вдруг дождь нагрянет — я вышел на крыльцо. Не успел я дойти до околицы, как навстречу вышли Пётр с Ильёй.

— К Быстрянке? — спросили они почти хором, заметив направление моего движения.

— Да, к ней, — ответил я, кивнув. — Хочу посмотреть, как там продвигаются дела с новой формой для бутылок. Семён обещал сегодня первую пробу сделать.

— И мы туда же, — Пётр почесал затылок и добавил с характерной для него обстоятельностью: — Нужно склепать новую косу, а то скоро покос, а в деревне их мало.

— Дело хорошее, — кивнул я, оценивая его заботливость. — Вот и займись.

Илья, шагавший рядом, хмыкнул и поправил висевший на плече мешок с инструментами.

И мы все трое зашагали в сторону Быстрянки. Утренняя прохлада постепенно отступала, но тучи над головой становились всё плотнее, обещая добрый ливень.

Дорога петляла между деревьями, спускаясь к речке. Слышался уже шум воды на запруде и характерное поскрипывание водяного колеса. Лесопилка работала полным ходом — с раннего утра стучали топоры, визжали пилы.

Когда мы пришли, я сразу заметил, как мужики разбирали свежераспиленные доски, складывая их в аккуратные штабеля. Я перешёл по мосту к кузнице и замер на пороге, наблюдая, как Семён с двумя молодыми парнями заканчивает обрабатывать светильным газом песок. Жар от печи чувствовался даже у входа — внутри же было жарко, как в преисподней.

Увидев меня, все трое хором поздоровались, вытирая потные лбы закопченными рукавами. Семён кивнул на стоявшие в углу мешки с белой глиной.

— Глину закончили, — сказал он с гордостью, — сейчас песок готовим.

Потом повернулся к своим помощникам и с сознанием дела, выпрямившись во весь рост, сказал:

— Вы тут заканчивайте, а мне с барином переговорить надо. Есть важные вопросы.

«Статус свой поднимает», — подумал я с улыбкой, наблюдая, как парни почтительно кивают Семёну.

Мы отошли в сторону, к небольшому навесу, где было прохладнее и можно было говорить, не перекрикивая шум работающего вентилятора.

— Какие на сегодня планы, Семён? — спросил я.

— Ну а какие, барин, — Семён расправил плечи, явно гордясь своими достижениями. — Пока Прохор делает новые камни, заливать буду в оба старых. А ещё наплавлю стекла немного больше, чтобы помимо опробованной формы под бутылки попробовать залить в эту новую, — он указал на стоящую в углу форму, заботливо укутанную в чистую тряпицу. — Интересно, как оно получится. Форма непростая, с узором по бокам.

— Вот обязательно попробуй, — кивнул я, ощущая приятное волнение от предвкушения результата. — Самому интересно. Если всё получится, то можно будет думать о заказе целой партии для аптекарей.

— Жаль только, что результат можно будет увидеть только завтра, — вздохнул Семён, протирая руки ветошью. — Стекло должно остыть медленно, иначе потрескается. Я бы и рад побыстрее, да нельзя торопить такое дело. Сами учили.

— Что ж, подождём до завтра, — согласился я. — Дело того стоит.

Семён кивнул, поглядывая за своими подмастерьями.

Пока мы разговаривали с Семёном, было слышно, как вдалеке на горизонте, где небо было аж чёрным, сильно громыхало и были видны молнии. Огненные зигзаги рассекали тяжёлые тучи, на мгновение освещая окрестности бледным, почти потусторонним светом. Каждый раскат грома, докатывавшийся до нас, заставлял вздрагивать не только людей, но и лошадей, привязанных неподалёку. Животные нервно перебирали копытами и прядали ушами, чувствуя приближение непогоды острее, чем мы.

— Грозу принесёт знатную, — задумчиво произнёс Семён, глядя на горизонт. — Давненько такой черноты на небе не видал. Как бы беды не натворило.

Я молча кивнул, наблюдая за тем, как тучи медленно, но неумолимо наползали на деревню, поглощая собой последние островки голубого неба. Воздух стал тяжёлым, густым, напитанным предгрозовой влагой, от которой становилось трудно дышать. Листья на деревьях замерли в неестественной неподвижности, словно и они в тревоге ожидали надвигающейся бури.

— Успеем закончить с формами, как думаешь? — спросил я Семёна, прикидывая, сколько времени у нас осталось до того, как гроза накроет лесопилку.

— Хотелось бы, — неуверенно ответил он, тоже поглядывая на небо. — Ежели поторопимся. А там будет видно.

Мы вернулись к обсуждению форм для бутылок, когда я заметил, что птицы, обычно шумные в это время дня, притихли, попрятавшись кто