Партизаны - Алексей Дягилев Страница 34

на своём левом фланге, а вот справа им не дали этого сделать. Ну и опорный пункт в центре продолжал держаться, несмотря на то, что его жестоко обстреливали как из ротных так и из батальонных миномётов. И даже когда разрывом восьмисантиметровой мины покорёжило пулемёт и заклинило башенку наверху дзота, его защитники не сдались, а продолжали отбиваться гранатами. А вскоре на выручку подоспел наш отряд, и противнику стало не до партизан.

— Ты куда бегал? — спросил я у Лёхи, когда он присоединился к нам.

— Фугас рванули. — Просто ответил он. — А что, нельзя было?

— Да нет. Вовремя. Только предупреждать же надо.

— Дык, я сам не знал, получится — нет. С Петрухой разговорились, вот он меня и надоумил.

— Это сапёр который?

— Ага, он самый. Я знал, где спрятаны провода и подрывная машинка, а он, как это всё подсоединяется и работает. У нас ведь фугасы не только из фланговых дзотов рвануть можно было. Резервная цепь от всех ловушек и в центральный выведена. Подрывная машинка в каждом дзоте. Вот только знали про это не все.

— И кто знал?

— Только самые надёжные и проверенные в бою люди. Я знал.

— Понятно. Защита от дурака или юного очумельца.

— От кого? — не сразу сообразил Лёха, услыхав новое слово.

— От дурака. — Включаю мозг уже я, пытаясь придумать отмазку.

— Это то понятно. А кто такой очумелец?

— Очумелец или очумельцы — это такие юные техники с очень умелыми ручками, которые им не мешало бы оторвать, чтобы они не совали их куда не надо. Если сократить, то получаются очумелые ручки или очумельцы. — Все, кто прислушивался к нашему разговору, выпали в осадок, держась за животы от смеха. А я перекрестился про себя, допустив очередной ляп.

Потом стало не до смеха. Нашли Малыша, Машу и остальных партизан, разобрав завалы в окопах и обрушившихся землянках. Живым оказался только Емельян, он как обычно кидался гранатами, засев в одном из отнорков опорного пункта, пока ему не прилетело в ответ. Малыша контузило и слегка поцарапало осколками гранат, а после очередного обстрела ещё и присыпало мешаниной из земли и снега. Маше пуля попала в грудь, прямо в сердце, когда она бежала из своего блиндажа к опорному пункту. Зачем она это сделала, непонятно, хотя, скорее всего сердце подсказало, что с её любимым случилось несчастье, оно же и перестало биться. Емеля её и нашёл, когда, немного очухавшись, пошёл прямо к своему жилищу. Поняв, что любимую уже не вернуть, на руках отнёс её в только одному ему понятное место, сам выкопал могилу и похоронил. Помощи он не просил, а добровольных помощников, кивком поблагодарив за принесённый шанцевый инструмент, молча послал подальше. Тем и одного взгляда хватило, чтобы понять, что они лишние на этой поляне.

Остальных погибших хоронили в братской могиле, на месте одной из землянок, разобрав, обрушившийся жердяной потолок и выровняв дно, убрав всё лишнее. Комиссару я настоятельно порекомендовал, чтобы при всех погибших были импровизированные смертные медальоны (гильза от разобранного патрона с запиской), кто этот человек, из какого партизанского отряда и когда погиб. Отдельный список со всеми двухсотыми вложили в гильзу от сорокапятимиллиметрового снаряда, заклепали и захоронили в просторной братской могиле. Комиссар сказал пару слов, и после троекратного траурного салюта, люди разошлись по своим местам.

Вернулась разведгруппа из дивизии, и её командир передал, что как только захватят опорный пункт противника в деревне Порядино, то сразу вышлют помощь отряду. Также у него был приказ для старшего лейтенанта Дерзкого, поэтому отправили группу по следам разведроты, выделив им сани с полным бэка гранат и патронов на всю роту. После чего засобирались в поход уже мы.

— Ну что, Леонид Матвеевич, будем прощаться? — подхожу я к комиссару, через час после ухода разведчиков.

— А вы куда это собрались? — озадаченно спросил он.

— Вперёд, на запад. Будем громить тылы противника, помогая наступать нашей армии.

— А мы? А как же наш отряд? — ещё не врубаясь в ситуацию, начал задавать вопросы комиссар.

— А вы дождётесь, когда Красная армия освободит эту территорию от фашистских захватчиков и продолжите жить и работать на благо родины.

— Но мы хотим воевать, уважаемый товарищ лейтенант Доможиров. — Рассеянно начал комиссар. — После сегодняшних боёв люди поверили в свои силы, и поняли как можно бить врага. Я поговорил с некоторыми товарищами и они…

— Хорошо, Леонид Матвеевич. — Перебил я лесника, пока он не присел на своего любимого конька. — Соберите всех, кто хотел бы продолжить бить врага, но уже в составе нового отряда. Учтите, я возьму только добровольцев. Балласт мне не нужен. Десяти минут вам хватит?

— Я постараюсь. — Неуверенно начал комиссар.

— Через пятнадцать минут построение на плацу. Время пошло. — Демонстративно смотрю я на часы.

Через четверть часа подхожу в условленное место, где собрались почти все, кто остался от партизанского отряда. Встаю лицом к строю и жду доклада. Ищу глазами комиссара и, увидев его, стоящим на правом фланге, молча киваю головой.

— Равняйсь! Смирно! — Командует Леонид Матвеевич и подходит ко мне с докладом.

— Товарищ лейтенант, партизанский отряд построен. Заместитель командира отряда — комиссар Иванов.

— Вольно! — Подаю я общую команду.

— Вольно! — Дублирует её комиссар, встав рядом со мной и повернувшись лицом к строю. После чего обращаюсь к бойцам с небольшой речью.

— Товарищи партизаны, партизанки и бойцы Красной армии. Наш отряд особого назначения скоро продолжит свой рейд по тылам врага. Не скрою, в боях с противником мы понесли потери, и нам нужны проверенные надёжные люди, за каждого из вас поручился комиссар партизанского отряда, но мне нужны только добровольцы. Неволить никого не буду, скоро здесь будет наша армия и военнообязанные продолжат воевать в её рядах, остальные трудиться и приближать победу в тылу. Поэтому через пять минут желающие попасть в наш отряд особого назначения, могут подойти к штабному блиндажу. Манны небесной никому не обещаю, но бить врага будем крепко, дисциплина тоже будет железной. Вопросы есть?

— А что будет с нашим партизанским отрядом? — раздался выкрик из строя.

— Да, что будет дальше с нами? — посыпались в разнобой вопросы других партизан.

— На это вам лучше всего ответит ваш комиссар, а я жду тех, кто хочет бить