Русь непокоренная. Нашествие - Денис Старый Страница 3

А еще я не привык сомневаться, а это в бою большое преимущество.

— Руси… я уход… ты ничто… прикажи свой воин, чтобы мне ничто, не стрелять. Пустить, — говорит главарь.

Тот, кто по-хозяйски ухмылялся, теперь сжал губы в нитку да просит об отходе, о пощаде.

Но о каком воине он говорит? Не о том ли, кто арбалетом орудует?

Да кем же ты был, ратник княжий, что меня в твоем теле так боятся? Или это зубы мне заговаривает, время выигрывает степняк? Конь несся в мою сторону, заставляя уйти вправо и встать за опалёнными бревнами сгоревшего дома.

— Вжух! — пролетел арбалетный болт, явно нацеленный на всадника, что приблизился ко мне.

Мимо…

Я стою на еще теплых углях, а рядом есть и такие, что прожгли бы мне босую ногу. Загнал себя в ловушку, ведь в глубине прогоревших развалин дома еще красно от углей и дым чадит. Меня и конного разделяют два поваленных и дымящихся бревна.

Но лошадь не пожелала дальше идти. На то и расчет был. Животные могут ничего не бояться, но всегда устрашатся пожара или следов его. Такова природа

Копытный монстр, закованный в железные чешуйки, остановился перед поваленным и ещё дымящимся бревном. Воин верхом на нём даже дёрнулся от резкой остановки. Лошадь вздыбилась. Наезднику ничего не оставалось, как только думать о том, чтобы не свалиться.

Я же метнулся в сторону лошади. Ступил на уголь и зашипел от боли в ступне, но тут же оказался на снегу, частично нейтрализовав ожог.

Шаг, второй. Оказываюсь сбоку от лошади. Всадник обнял животное за шею и всем телом прижался к ней, найдя наиболее удобное положение, чтобы не выпасть из седла.

— На! — на выдохе наношу мощный колющий удар врагу в бок.

Понимаю, что не пробил кольчугу. И пусть ему больно — мне от этого проку мало, уже главарь банды бежит ко мне. Или это он от кого-то убегает?

Жалко… Очень. Но есть решение, как нейтрализовать всадника…

— Хух! — на выдохе я вонзаю лошади в бочину свой меч.

Там не было защиты. Колю еще и еще… Несчастный конь дергается. Всадник чуть было не отправляется в полет, изо всех сил цепляясь только за стремена. Но… Хрипя, животное заваливается, погребая под собой всадника.

И тут же я делая шаг в сторону. Гнутая сабля Дермана, явного главаря, расчерчивает пустоту — я успел уйти от его отчаянного удара. Еще шаг. Думаю даже и побегать от главаря банды, измотать его, подгадать момент, чтобы ударить.

— Вжух! — в лоб мужику устремляется камень.

Небольшой такой, с ладонь ребенка. Пацан… Ну молодец. Прямо в лоб вражины, который его круглый шлем полностью не закрывает. Нет, не убил, мальчишка своим камнем. Но кипчак пошатнулся, потерял на мгновение ориентацию и равновесие, сделал два лишних шага.

Выпад! Черт. Мой меч со звоном ударяется во что-то железное, что было скрыто под цветастой накидкой кипчака. Зачем мечи, если они не пробивают защиту? Мой клинок оказывается снизу, вражеская сабля уже в руках приходящего себя врага…

— Хех! — снизу вверх, со всей доступной мне силой, наношу удар.

Ударяется металл об металл. Скрип режет уши. Но… Вот грудь кипчака, а меч скользит дальше, вот шея, но до нее клинок не достает. Подбородок… Я рассекаю лицо врага, глядя прямо в узкие серые глаза, в которых застыл ужас. Никому не хочется умирать. И той молодой матери, закрывающей собой ребенка, тоже не хотелось.

Отворачиваюсь. Смотреть на рассеченное лицо и голову, пусть и вражью, не доставляет мне никакого удовольствия. Осматриваюсь. Еще один остававшийся кипчак лежит на животе, а из его стеганной куртки с нашитыми железными пластинами торчат лишь кончики остриженных перьев. Арбалетный болт вошел плотно.

Замечаю, как, резко подхватившийся кипчак, тот, которого я выбил из боя первым, удирает к полуразрушенным воротам. Вот же гнида! Да он притворялся до этого, мол, все еще в отключке. Бежать за ним? Да, нужно догнать скотину, пока он не привёл ещё своих. Я делаю с десяток шагов, как…

— Вжух! — в трусоватого беглеца летит болт.

Ну и ладно. Меняю направление движения, подхожу к тому всаднику, что всё пытается выбраться из-под погибшей лошади. Вижу притороченный к животному кистень, или как называется эта хрень на цепи с гирькой. Беру и…

— Снял бы ты шлем, вражина! Погну же! — обратился я к всаднику, взгляд которого застыл в ужасе.

И вопреки своей же просьбе тут же обрушил гирьку с шипами на голову кипчака.

Минус… Все. Никого больше не видно.

— Выходи из укрытия, арбалет! — выкрикнул я.

Но сам был начеку. Поднял неподалеку небольшой круглый щит одного из кипчаков. Если арбалетный болт лупит так, что пробивает кольчугу, да еще и стеганую куртку под ней, то деревянный, обшитый кожей щит — так… скорее, для моего успокоения.

— Sono io, Luciano Totti. Hai comprato i leggings da me un mese fa [итал. это же я, Лучано Тотти. Ты у меня месяц назад поножи покупал] — сказал интурист.

Вот это номер! Я-то уже было полностью смирился с тем, что попал в прошлое, во время монгольского нашествия. А тут итальянец. Каким боком? Может с ним за Челентано с Арнелой Мути поговорить?

— Ратмир, ты знать я, — на русском, ну или на старорусском языке произнес итальянец.

Главное, что я понял. Слышу, вроде бы, и другие слова, но в голове рождаются понятные мне.

— Ты купить понаж у я.

— С «у я» ты тут, я спрашиваю тебя! — сказал я.

Начался адреналиновый откат. И в такой момент далеко не каждый боец может держать себя в руках и оставаться адекватным. А ещё и всё это…

— Дядька Ратмир, так то Лучан. Гость генуэзский. Чай, не признал? Ты же с ним состязался. Ты с луком, а он самострелом своим, — объяснил мне мальчишка, смело выходя из своего укрытия.

— По голове ударили. Многое позабыл, — нашёл я оправдание для своих нынешних и, скорее всего, будущих поступков и слов.

— А, то бывает. Бабка Аграфена порой так прикладывалась до головы мужа своего, что тот и розум потерял, — тоном профессора медицины сказал мальчик. — Али сперва розум потерял, а бабка так вернуть хотела, все палкой да по голове.

А потом малец внимательно посмотрел на меня.

— Ты разум не потерял?

— Приобрёл, — ответил