Военный инженер товарища Сталина 3 - Анджей Б. Страница 3

Из-за ступеней выкатилась граната с длинной рукояткой — немецкая. Солдаты отпрянули. Послышался хохот:

— Не бойся, фашистская морда. Она не на взводе. Получайте трофей.

Послышалась возня в коридоре. Дым от взрыва уже растворился. Я по-прежнему сидел под прицелом. Скорцени выступил вперед. Перехватил из рук охранников Борьку. И тот, сияющий, будто только из ванной, предстал передо мной во всей грандиозной отваге.

— Здорово, лишенец! Живой?

Рот до ушей. Правда, с фингалом под глазом.

— А? Как я их, ублюдков фашистских?

Я бросился к другу. Встряхнул. Обнял, едва не пуская слезу. А он мне прошипел в ухо:

— Понимаешь? Прихожу в себя. Надо мной харя немецкая. В руках автомат, гранаты за поясом. Ну, я и врезал ему меж зубов. Потом вспомнил Катюшу. И нашего немца-подпольщика. Вот, хрен собачий, и не сдержался. Не знал, жив ли ты…

— Нас приволокли сюда в беспамятстве. Тебя в соседнюю комнату, меня — вот в эту. И когда ты взорвал гранату, я уже был под прицелом, — скосил взгляд на писаря. Тот продолжал держать пистолет. Еще трое автоматчиков встали по бокам от двери, не сводя с нас оружия. Скорцени, закурив сигарету, протянул портсигар.

— Угощайтесь. Всегда ценю бесстрашных солдат.

Кивнул охране. Те связали нам руки.

— На всякий случай, — ухмыльнулся хозяин. Сунул в рот по одной сигарете. Табак был египетским. Поднес зажигалку. Мы закурили. Отошел к телефону. Эсэсовцы не спускали с нас глаз. Что-то распорядился. На минуту стал слушать. Воспользовавшись паузой, я прошептал:

— Ты в бреду выкрикивал имя Павла Даниловича.

— Гранина? — прошипел он в ответ, округлив глаза. — Вот же суки собачьи, как меня приложили ударом. Нихрена не помню.

— Мало того, ты бредил в беспамятстве еще и нашим проектом.

— Как это? — обомлел мой помощник. — Не мог я так сплоховать.

— В пылу жара ты выкрикивал «Красная Заря».

Борька обмер.

— А еще кричал: «Катюша, Герхард!..»

— Вот едрит. Прости, Саня! Совсем лишился рассудка. — Скосил взгляд на Скорцени. — А этот придурок со шрамом, он что… все слышал?

— И слышал. И записал. У них магнитофон тут подключен.

— Магнито… чего? Тьфу ты! Опять ты со своими заморочками!

— Магнитофонные ленты уже есть в вашем времени. Просто ты не встречал их.

Он помолчал. Скорцени еще что-то говорил в трубку. Распоряжался, чтобы прибрали поле боя, вынесли раненых, отправили в морг убитого Борькой охранника.

— А ты видел, как упала убитая Катя?

— Видел.

— Я тоже успел. Потом эти сволочи навалились целым взводом. И тебя потерял из виду, и нашего немца. Что с ним?

— Последним патроном выстрелил себе в грудь, — вздохнул я.

— Ну, ясен песен. Зуб даю, не хотел оказаться в гестапо. Его б там замучили. Он же подпольщик.

Мы помолчали, воздав должную память нашим погибшим товарищам. Борька поморгал глазами, отгоняя слезу. Я его понимал. Он успел влюбиться в Катюшу. И та сейчас где-то лежала бездыханным телом.

Когда Скорцени отдал распоряжения, повесив трубку, я спросил:

— И что будет с нами?

— Где мы сейчас? — ввернул реплику Борька.

Хозяин плена кивнул писарю. Тот вынул у нас изо рта дотлевшие окурки.

— Что будет с вами, — уже серьезно ответил Скорцени, — я решу через двадцать минут. Можете пока посидеть тут. Под охраной. Мне необходимо выйти по делам.

— Валяй! Катись отсюда, поганец, — как всегда хохотнул мой напарник. — Так где мы находимся, бес тебе в душу?

— А находитесь вы все в том же вокзале города Штутгарта. И я скоро отправлюсь с вами в Берлин.

— Что? — взвыл отважный боец. — Опять? То есть, снова? В Берлин? Но мы ведь недавно оттуда!

— Я знаю. Слышал обращение к вам по радиостанции. И записка мне ваша известна.

Он направился к выходу.

— Так что, вам снова предстоит предстать перед моим шефом. Гиммлером, если быть точным. Готовьтесь к отправке. Завтра на поезд в Берлин.

…И вышел.

Глава 2

1945 год. 6 января.

Антарктида.

Ангар, куда пригласил заместителя коменданта Базы-211 конструктор Шаубергер, располагался в той самой ледяной горе, которую проезжала Ева в снегоходе, направляясь со сменщиками вахты вглубь Антарктиды. В этот раз автоматика системы охраны беспрепятственно пропустила главного инженера лаборатории, просканировав датчиками Германа Штрауса. Столб с колпаком вращения ушел во льды торосов, не обнаружив «чужого присутствия».

— Прошу вас, полковник. По долгу службы вы здесь еще не бывали.

— Вы правы, герр Виктор. На моих плечах лежат иные заботы. Оснащение Базы, присмотр за узниками, доставка грузов. Плюс ежедневный контроль контингента Нового Берлина. До ангаров ли мне?

Оба, мило беседуя, проходили огромные подземные помещения пакгаузов, складов, технических цехов и прочей инфраструктуры. Сновали специалисты в белых халатах. Герман Штраус был прав, когда говорил, что у него совершенно другие заботы. Здесь, под землей, во льдах континента, он оказался впервые. Двигались эскалаторные ленты. Катились по рельсам вагонетки. Мигала сигнальными огнями система охраны. Взвод эсэсовцев нес боевое дежурство. Группа ученых колдовала над панелью управления за толстым стеклом подземного комплекса.

И вот он, главный ангар. Внутри обширной площадки стояли три дискообразных аппарата.

Заместитель коменданта Новой Швабии испустил вздох восторга.

— Простите мое вероломство, герр Виктор. Совершенно сбит с толку. И вы говорите, эти диски способны выпрыгивать из-под воды?

— Точнее, выныривать, если вам так будет угодно, дорогой Герман.

Полковник Штраус стоял, с изумленным взглядом окидывая три грандиозных аппарата. По всем признакам, если откинуть условности, перед ним сейчас предстала технология будущего.

— О-ох! — вырвался вздох потрясения. — Да они, эти… простите, как?

— Дисколеты.

— Да, дисколеты! Они, мой милый Виктор, безупречны!

Штраус с восхищенным азартом подошел вплотную к первой машине. Задрал голову. Аппарат, высотой с трехэтажный дом, восемнадцати метров в поперечнике, со стеклянным куполом кабины пилотов, возвышался над полковником египетской пирамидой — настолько он казался титаном. Огромный подземный ангар был величиной с два футбольных стадиона, но и в нем эти три конструкции выглядели просто колоссальными. По сравнению с ними четыре самолета «Хейнкель-111» и грузовой «Юнкерс» казались примитивными насекомыми, одетыми в сталь.

—