Лилит - Никки Мармери Страница 3

Имя Его

Наверное, вам рассказывали, что я была изгнана, потому что в гневе сквернословила и произнесла Его имя.

Но все было не так.

Сказать по правде, бог Яхве очень ревнив. Он разозлился вовсе не из-за того, что я упомянула имя Его. Дело в том, что в ярости и отчаянии я воззвала к Ней – к Богине-Матери, которая породила нас, которая нас нянчила, у которой я искала защиты.

– Ашера! – воскликнула я, когда Адам скрылся среди высоких ячменных колосьев, слегка пристыженный, волоча за собой нелепый меч.

Я утерла его влагу с ноющего от боли бедра.

– Всемогущая Ашера, дарующая жизнь, Царица Небесная, зачем ты оставила меня?

Ответа не было. Она молчала уже давно. За последние недели я видела Ее лишь однажды, когда Она пришла в Эдем, чтобы поведать мне Тайну.

В пруду я смыла с себя следы Адама, надолго задержавшись под водопадом. Рокот потока наполнял мой слух, ледяные объятия притупляли чувства. Вокруг кипела и кружилась водоворотами вода.

Я погрузилась с головой туда, где царили тишина и покой, и оттирала кровь с рук и ног илом с самого дна. Я промыла все внутри себя, чтобы избавиться от семени Адама.

Выйдя на берег и согревшись на солнце, я разломила листья нежного алоэ и целительной жидкостью смазала ссадины. Сидя на камне, я баюкала себя, пытаясь успокоиться. Мирт скорбно поник. На ветви рожкового дерева, сочувственно склонив голову, плакал голубь, роняя крупные слезы из круглых глаз.

Вдалеке пророкотал гром. Сгустилась низкая черная туча. Голубь взмыл в небо. А вот и Он пожаловал. Я собралась с силами.

– Лилит! – раскатисто произнес Он мое имя.

Голос Его звучал так, будто горы раскололись и заговорили. Имя мое разносилось над равнинами и долами, отдавалось эхом в каждой расщелине, в каждой пещере. Зашептались на ветру листья. Камыши тоскливо завыли, склонясь к взбаламученному пруду. Водопад гремел: «Лилит! Лилит!», скатываясь по камням. Река бормотала мое имя, бурля по камням в стремительном течении к морю.

Звук исходил отовсюду вокруг, одновременно внутри моей головы и снаружи. Слово билось и пульсировало у меня в жилах. Виски сдавило.

– Лилит!!!

* * *

Почему же, спросите вы, Яхве так трепетно относится к своему имени?

Существует, наверное, тысяча эпитетов, помогающих скрыть его. Он – Единый, Он – Господь, Он – Всемогущий.

Что ж, теперь я знаю, в чем дело, – я отведала плод от древа познания, дающего смертным мудрость богов. Все просто: подобно барану, быку или хряку, Он один не способен породить жизнь. Он не мог создать нас в одиночестве – только вместе с Ашерой.

Но почему же Она молчит? Где скрывается Богиня-Матерь? Как я не заметила ее ухода? А Он обманул нас, объявив, что дать имя – это и значит сотворить. Он именует, и становится по слову Его. Он вдувает дыхание жизни. Потому-то и Адам всему дает свои имена: больше у него ничего нет. Для мужчины дать название – то же самое, что для женщины родить. И поэтому Он скрывает свое имя. Он хочет, чтобы мы верили, будто в имени кроется какая-то власть.

Он не знает, что однажды я наткнулась на них с Ашерой в саду и слышала, как Ашера бранит Его, называя по имени, конечно, за то, что оторвал Ее от сладкозвучной игры на лире. Нет в этом имени никакой власти.

Меня не одурачить, как Он одурачил Адама! Слова меня не пугают, ибо я полна мудрости.

И какой же он Бог, какой Отец, если не защитил меня, не наказал моего обидчика, а, наоборот, Он хочет наказать меня за проступок Адама? Я страшно разозлилась и решила: раз так, я буду произносить Его имя, когда мне заблагорассудится.

– Яхве! Яхве! Яхве!!!

Я прокричала имя с горных вершин, бросив его в скалу, от которой оно отразилось сотни раз, но не стало сильнее ни на взмах комариного крыла.

Красное море

Я бежала на юг, к океану. Ашера была Госпожой моря, я надеялась найти ее там.

Он послал за мной трех ангелов. Тех, что несли вести о Его заповедях; тех, что, нелепо размахивая крыльями и спотыкаясь на неловких ногах, объявляли, что надлежит делать и чего надлежит не делать.

Ангелы отыскали меня на берегу, где я сидела, погрузив ступни в прохладные волны.

– Что ты наделала? – спросил Сеной, складывая серые крылья на плечах на манер плаща.

– А что такого? Любая женщина поступила бы так же.

– Возвращайся к Адаму! – рявкнул хмурый Сансеной.

Я зарыла ноги поглубже в песок.

– Откажешься – и тебя ждет смерть, – провозгласил Самангелоф.

– А что такое смерть?

– Глупая женщина!

Самангелоф был самым пугающим из троицы. Морщины разбегались по его широкому выпуклому лбу, словно трещины по граниту; редкие волосы дыбились, как шерсть на спине разъяренного кота.

– Смерть – это конец всех радостей жизни. Твое тело отправится в могилу, а душа спустится в темную бездну Шеола, подземного мира. И глаза твои больше никогда не будут знать радости!

Я обдумала его слова.

– Ну и ладно.

Ангелы зашептались между собой. Сеной с недовольной гримасой ткнул пальцем в небо. Сансеной задрожал, и его перья зашелестели на ветру. Самангелоф оскалился на меня, будто волк.

Я рассмеялась, и они ушли.

Песок щекотал мне пятки. Крабы пощипывали за щиколотки. Волна устремилась обратно в море, струясь между пальцев ног.

В небе надо мной парил сокол, стремительный и изящный, неудержимый. Как легко ангелы меня отыскали. Как быстро долетели до этих мест. Мне понадобились недели, чтобы добраться до берега через выжженные солнцем пустыни и высокие горы. В поисках моря я брела по болотам, пробиралась по каменистым руслам высохших ручьев, обдирая колени и царапая локти.

Вспомнив, с какой легкостью, как небрежно и дерзко опустились на песок ангелы, я вдруг ощутила нечто странное: сильный, нарастающий зуд в спине. Режущую острую боль, которая рвалась наружу, а потом словно свернулась клубком и сосредоточилась в двух определенных точках – чуть пониже лопаток. Из обеих ран что-то начало расти, пронзая плоть, будто копья. Кровь тяжелыми каплями упала на песок. Тонкие иглы удлинились и распустились в шелковистые перья цвета слоновой кости.

Я выдернула одно и поднесла к губам. Мягкое, как пух. Чистое, как голубка. С чуть заметным запахом утиных яиц.

Когда перья развернулись во всем великолепии, я едва не рухнула, не удержав равновесия, и выбросила вперед руки, чтобы остановить падение,