Беззаветные охотники - Greko Страница 28

Васю вызвал полковник Пулло.

— Знаешь дорогу к гнезду Ташева-ходжи, в аул Саясан?

— Трудная дорога, Вашвысьбродь! Сам аул на высокой открытой площадке высоко над рекой Аксай. К югу от него деревянное укрепление с башней между двумя обрывами. Рвы, завалы, засеки. Не смогли, когда в набег ходили, к блокгаузу подобраться. К нему единственная тропа ведет через балку. Думаю, аульцы там решат бой принять.

— Иван Михайлович! — обратился Граббе к полковнику Лабынцову. — Усилим ваших кабардинцев двумя ротами куринцев. Справитесь с укреплением? Не исключаю, что туда стянутся основные силы ичкерийцев.

— Нам, мамочкам, лишь бы подраться!

Лабынцов был известен не только своей вечной присказкой «мамочки», но и дьявольской жаждой боя. Рассказывали, что он мог отправить припоздавшую роту в бой без всякой цели — лишь бы пороху понюхали. Еще ходили слухи, что он послал во время похода через лес один взвод в безнадежную атаку на завалы чеченцев. Юный прапорщик пытался отвертеться от штурма:

— Мы же все погибнем!

— Ничего! — успокоил его полковник. — Зато чеченцы ружья разрядят, тут мы их и возьмем на штык.

Прапорщик погиб, как и весь его взвод. Лабынцов атаковал завал и опрокинул неприятеля. Нужно так было делать или нет, никто не брался судить. Но удивительно: эту историю передавали из уст в уста без толики осуждения!

Вася повел сводный отряд кабардинцев, усиленных куринцами. До аула добрались через лесную теснину, не побеспокоенные горцами. Они оставили аул и все собрались в укреплении — за деревянной оградой с бойницами и с немного выступающими вперед башнями, позволявшими обстреливать атакующих стену с фланга [3].

В таком подходе к организации обороны чувствовалась рука Шамиля и помощь его эмиссаров, отправленных в Чечню к Ташев-ходжи. Раньше чеченцы воевали по-партизански. Не сидели за стенами, а держали врага в постоянном напряжении, внезапно нападая из-за деревьев и кустов и тут же отступая. Точно также воевали и черкесы, хотя и смеялись над ичкерийцами и лезгинами: мол, не умеют за кольчугой ухаживать, вот и воюют как абреки.

Из нововведения толку вышло немного. Две роты кабардинцев бросились под метким огнем защитников к завалам, защищавшим подступы к укреплению. Одновременно куринцы обошли блокгауз по лесистым высотам и рассеяли скопившиеся там толпы горцев. Засевшие в укреплении бежали, опасаясь окружения. Ташев-ходжи с немногими верными продолжал оборонять главную многоярусную башню. Когда кабардинцы полезли через забор, побежали и оставшиеся. Почти все были переколоты штыками. Имаму Чечни удалось скрыться. Укрепление было сожжено.

Перестрелка на окружающих аул высотах усилилась. Особенно на левом фланге, где куринцами командовал прикомандированный ротмистр Мартынов. Дурно выходило у кавалериста. Он не успевал вовремя поддержать стрелковую цепь резервом. Раненых становилось все больше и больше. Особенно их прибавилось, когда Лабынцев скомандовал отступление. Если бы горская кавалерия не прикрыла фланги, потери были бы существенно больше. Когда отряд вырвался из леса и горцы отстали, провели подсчеты. Куринцы потеряли больше всех: 11 убитых, 28 раненых и, что особо позорно, один без вести пропавший.

— Какие потери, Иван Михайлович? — поинтересовался Граббе у Лабынцова, когда сводный отряд соединился с основными силами.

— Всего десять убитых, 47 раненых! — не моргнув глазом, доложил полковник, имея в виду общие потери отряда[4].

— Наша задача выполнена! Можем возвращаться. Выступим скрытно ночью и пойдем прежним порядком — тремя колоннами. Ташев-ходжи дважды потерпел поражение. Горцев приструнили.

Чеченцы почему-то так не думали. Словно пчелиный рой, разгневанный потерей своего улья, они набросились на отступающие колонны. Прекрасно зная местность, вырастали у каждого куста, из-за каждого дерева, выпрыгивали из каждой балочки. Классическая тактика всех племен Кавказа — нападать на арьергарды и жалить, жалить, жалить… Роты несли потери. То и дело они были вынуждены действовать штыками.

Особенно досталось куринскому батальону, больше часа отбивавшему нападение, когда из-за узости ущелья, ведущему к аулу Ярыксу-Аух, Чеченскому отряду пришлось перестроить походный порядок и сбиться в одну колонну. Куринцы дождались, когда пройдут основные силы, и развернулись в цепи.

— Чечен нынче не тот! — напутствовали остающихся куринцев проходившие мимо солдаты. — Озверел. Десять лет назад поскромнее был… Вы уж тут держитесь, братцы!

Как в воду глядели — в мутную Яман-су. Тут же насели на «братцев» преследователи, да так, что покраснела река в один миг.

Вася бился в первых рядах. Стоял под палящим солнцем, не успевая стряхнуть пот со лба. Расстрелял все патроны. Смертельным залпом жеребьем отбросил группу приблизившихся горцев. Примкнул свой страшный штык и колол насмерть бросавшихся на него с кинжалами обозленных чеченцев. Также действовали и стоявшие рядом карабинеры капитана Рыкова. Пощады никому не давали и с места не сдвинулись.

Натиск усилился. Милова что-то чиркнуло по колену, но он в горячке не обратил внимание. Момент выдался слишком напряженный. Если бы не подоспевшие две роты кабардинцев, куринцев могли и опрокинуть.

— У тебя кровь течет по ноге, — показал на колено прибежавший Дорохов.

— Ерунда! Вскользь зацепило!

— Нужно рану размыть.

Промыли. Пуля оставила желобок на коленной чашечке. Пару волосков в сторону — и остался бы Вася без колена, а то и без ноги.

— Двигай в резерв! — предложил Руфин, заканчивая бинтовать Васе ногу.

Милов отмахнулся. Ковылял вместе со всеми, опираясь на штуцер.

— Вот скажи мне, Руфин Иванович, как так выходит? В чем смысл похода? Пожгли мы сакли. И что? Толку от того? Велика печаль чечену — плетеную мазанку потерять! Двух недель не пройдет, горцы свои аулы восстановят.

— А продовольствоваться чем будут?

— С ножа! Снова набеги начнутся.

— Ты считаешь, что поход закончился неудачей? Хмм… Может, ты и прав! Голову-то не срубили. Ушел Ташев-ходжи!

— Вот и я про то!

Граббе так не думал. Когда отряд вернулся во Внезапную, издал приказ, в котором поздравил войска со счастливым завершением похода. Приказал готовиться к новому. К куда более трудному и опасному. На Шамиля!

Коста. Лондон, Букингемский дворец и другие достопримечательности, начало мая по н. ст. 1839 года.

Наследник престола, Его высочество великий князь Александр Николаевич прибыл в Лондон на голландском пароходе «Цербер» 3 мая 1839 года в сопровождении своего секретаря и воспитателя, полковника Семена Алексеевича Юрьевича, друга детства, молодого