Среди легенд - Андрей Готлибович Шопперт Страница 26

– Быстрее заходи, дверь закроем, – дернула его Света.

– Товарищи, помогите, милиционер ранен! – раздалось одновременно со стороны двора.

Вовка задвинул девушку в подъезд и, надев кастет на пальцы, чуть согнувшись, от дерева к дереву двинулся на голос. Из-за толстого дерева, что было последним, Вовка выглянул с опаской. Метрах в пяти от него, перед скамейкой лежал на снегу человек в милицейском черном тулупе и рядом склонился другой, расстегивая пуговицы на тулупе лежащего. Больше не раздумывая, Фомин бросился к милиционерам.

– Что тут…

– Фомин? Вовка? Ты что тут делаешь? – к нему повернулся тот, что сидел и расстегивал полушубок.

Вовка обоих сразу узнал. Это были капитаны из соседней с ним комнаты, те самые, с которыми вскладчину суп варили. Лежал на земле капитан Семен со смешной фамилией Радостин, а склонился над раненым юрист первого класса Иван Третьяков.

– Ранен? – нагнулся над Семеном и Вовка, стал помогать расстегнуть полушубок.

– Наверное…

Твою ж налево! Не просто ранен, а очень хреново ранен. Явно в легкое. Из черного пятна на кителе пузырилась кровь, выталкиваемая наружу. Легкое прострелено.

– Иван, бери его за ноги, я под мышки подхвачу, тащим вон в тот подъезд. Нужно милицию и врачей вызвать, – Фомин подхватил раненого и потащил к Светиному подъезду. Ноги неуклюже, не попадая с Вовкой в ногу, тащил Третьяков. Уронил один раз.

– Ну, держи же! – прикрикнул на Ивана Фомин.

Света стояла, открыв дверь подъезда, и узкая полоска света указывала направление. Затащили и уложили на деревянный с облупившейся краской пол на лестничной клетке.

– Свет, вызывай милицию и врачей, – обернулся Вовка к девушке, которая стояла у него за спиной, прикрывая рот варежкой.

– У меня папа милиционер, – пискнула.

– Ну, так зови! Быстрее! – поторопил девушку Фомин.

Света, поскальзываясь на мокрых валенках, поскакала на второй этаж и забарабанила там в дверь.

Вдвоем с Третьяковым они расстегнули на капитане и китель, через гимнастерку продолжала пузыриться кровь.

– Зажми рану пальцем, – гаркнул на побелевшего прокурора Фомин и стал стучаться в ближайшую квартиру.

Тишина. Вовка перешел к следующей. Там открыли сразу, словно за дверью стояли, женщина в свитере и с шалью на плечах. Даже старушка почти.

– Что случилось? – И пытается на цыпочки встать заглянуть через плечо Вовки в подъезд.

– У вас в доме врачей или медсестер не живет?

– Я врач!

– У нас милиционер раненый.

– Ох ты! Отойдите со света! – старушка отстранила Третьякова и склонилась над раненым. – Нож нужен! Парень, на кухне у меня… А, сама.

Бабушка бросила раненого и поспешила к себе в квартиру, вернулась с полотенцем и ножом.

В это время с верхнего этажа послышались грузные шаги, доски деревянных ступеней заскрипели. Спускающий, без сомнения, был милиционером. Он был в кофте, но при этом в милицейских галифе, синих с красным тонким лампасом. Сапог не было, вместо них обрезанные рыжие валенки.

– Что тут происходит. Кто старший? – голос у дядьки был начальственный. Вот тебе и Света, и кто же у нас «папа»?

– А вы кто? – оторвался от раненого на секунду Третьяков. – Вызвали милицию и «скорую»?

– Подполковник Россохин. Московский уголовный розыск. Вы кто?

– Юрист первого класса Третьяков Иван Федорович – учащийся Высшей школы милиции, – вытянулся прокурорский.

– А это? – «папа» подошел ближе к раненому. Из-за его плеча показалась зареванная почему-то физиономия Светы.

– Капитан Радостин Семен Петрович. Тоже учащийся Высшей школы милиции. У нас был рейд, подошли к подозрительным гражданам недалеко от вашего дома, представились, а они без предупреждения открыли по нам огонь из пистолета. Одна пуля попала в Семена, с меня шапку пулей сорвало. Шесть человек их было. Два раза один выстрелил, а потом все убежали. Я не погнался, остался с раненым. Тут на счастье Вовка Фомин подошел. Вот мы вдвоем и перетащили капитана сюда. «Скорую» вызвали, товарищ подполковник?

– Вызвал. Ты кто? – «Папа» сурово глянул на Вовку. – Что здесь делал?

– Он меня до дому провожал, – раздалось из-за плеча.

– Вот как? Документы! – «папа» еще посуровел.

Вовка паспорт, как чувствовал, с собой взял. Достал из внутреннего кармана ватника и протянул подполковнику-муровцу.

«Папа» внимательно пролистал серую книжицу и присвистнул.

– Тридцать первого года рождения. Шестнадцать лет. Что в Москве делаешь? Паспорт с куйбышевской пропиской.

– Играю за московское «Динамо» в канадский хоккей.

– Шестнадцать! – выдохнула испуганно из-за плеча Света.

– Твою ж через коромысло! – Повернулся муровец к дочери. – Провожал?! – Снова к Вовке оборотился передом. – Не рано тебе, хлопчик, девушек провожать. Света, а ну живо домой. И чтобы я тебя рядом с этим канадцем не видел. А ты, парень, чего о себе возомнил. Девушке девятнадцать лет. Она в институте на заочном учится. Тоже чтобы дорогу в ее сторону забыл.

Папа набрал в легкие воздуха для еще более грозной отповеди молокососу, но тут в подъезд вломились люди. Много людей, и врачи, и милиционеры. Так что Вовка так и не узнал, что товарищ подполковник сделает с ним, если еще раз увидит рядом с дочуркой. В общем, сходил за сладким. Их с юристом первого класса Третьяковым только в три часа ночи домой в общагу доставили. Причем на «скорой», нет, не побитых до изумления. Просто машины все на выезде, а «папа», руководивший опросом-допросом, решил сжалиться над ухажером и попросил дежурившую у отделения ту самую машину «скорой помощи» отвезти этих «придурков» в общежитие.

Интересная машина. Прямо правительственный лимузин. ЗИС-110А (санитарная модификация знаменитого лимузина ЗИС-110). Эх, себе бы такую. Это не генеральская «Победа». Вещь.

Засыпая уже, Вовка успел подумать, что хорошо, что «папа» запретил встречаться со Светой. Рано ему со студентками шуры-муры заводить. Урок будет.

Хорошо, что тренировка в два часа. Выспался Вовка от души. Только в половине двенадцатого проснулся. Хорошо будильник не подвел. Быстро умылся, зубы порошком ароматизированным почистил. Купил за пять рублей в том же коммерческом магазине у Светы, еще в первое посещение. Натянул пальто и бегом к метро. В прямом смысле бегом. В полпервого отходит автобус с командой по русскому хоккею на фабрику-кухню на обед. Талоны вчера Якушин выдал и за два прошлых дня тоже.

– Просрочены? – повертел зеленые бумажки Фомин.

– Ничего, в буфете шоколада возьмешь.

Успел в последнюю секунду, уже отъезжал мастодонт немецкий. Сидячих мест опять не было. Команда по русскому хоккею даже больше на пару человек, чем по канадскому, плюсом Вовка и примкнувший к ним Яшин.