Телохранитель Генсека. Том 4 - Петр Алмазный Страница 25

— Леонид Ильич, вы знаете, какой самый лучший метод лечения алкоголиков? Как-то знакомый врач рассказывал. Женщина пришла к нему, плачет — мужа не знает, как спасти, спивается. И в ЛТП отправляла. Ничего не помогает. «Торпеду» вшили — так попросил друзей и те во время пьянки прямо кухонным ножом ее вырезали. Рану водкой обработали — и тут же все по новой. Так мой знакомый знаете, что посоветовал женщине?

— И что же? — заинтересованно спросил Брежнев.

— Он сказал: «Бросьте его. Выгоните». Женщина в шоке — мол, он же тогда погибнет! А нарколог ответил: «Возможно, погибнет. Но если не погибнет — бросит пить и вернется к вам человеком. Чаще отказываются от спиртного, потеряв всё». Так что тут не должно быть полумер, Леонид Ильич. Поэтому хорошо подумайте, сможете ли вы сами выдержать. Ее обиду, ее злость. А еще наверняка слезы вашей супруги и свою собственную жалость к непутевой, но любимой дочери. Что касается друзей… Вокруг Галины не друзья, а паразиты. Потеряй она все — разбегутся, ей куска хлеба никто не даст. Это пока она при вас, у нее «друзья».

Леонид Ильич задумался надолго. Я не мешал ему, даже мысли его не стал читать. Это слишком личное — отношение с детьми, даже если они взрослые.

— Жалость придется отставить в сторону, — и Леонид Ильич хлопнул ладонями по столу. Сколько можно и меня позорить, и страну. Все-таки дочь Генерального секретаря всегда на виду. Недаром и враги хотели это использовать. И, знаешь что, Володя… Про китайских красных принцев ты мне интересную идею подал. Конечно, меня на клочки будут рвать за такое, но тема нужная. Хотя, боюсь, уже поздно.

— Хорошее начинать никогда не поздно. И если подать правильно, под девизом: «Дети советских руководителей — первыми на стройки коммунизма!», ну или что-то в этом роде, то вряд ли кто-то сможет возразить.

— Ты прав, Володя. Будешь уходить — скажи Александрову-Агентову, чтобы зашел ко мне. Давно пора прекратить этот отрицательный отбор, пока и партия, и государство не выродились.

Глава 10

Спустившись с крыльца, я зачем-то оглянулся, бросив оценивающий взгляд на здание госдачи. Оно, скорее, напоминало Дом культуры в провинциальном райцентре, чем резиденцию для главы великой державы. Оно никогда не станет домом, в подлинном смысле этого слова. Здесь не чувствовалось тепла, уюта, домашней атмосферы.

Я вдруг с неожиданной для себя ясностью осознал, как неуютно, даже одиноко, должно быть здесь Леониду Ильичу. И пусть внутри — мягкие ковры, лакированная мебель, тяжелые шторы, хрусталь и фарфор, — всё это лишь внешняя видимость комфорта. По сути, здесь нет ничего своего, ничего личного. И как может быть иначе, если ты — Генеральный секретарь? Частная жизнь, личное пространство, право на уединение — всё это давно отдано государству, растворено в функциях и должностях.

От личной собственности остаются разве что фотографии в рамочках, книги с дарственными надписями, несколько комплектов одежды. Даже гараж, набитый люксовыми автомобилями — не личная собственность, а государственная. Я подумал, что именно по той причине, что нет ощущения полноценного владения выделенным имуществом, жены некоторых партийных деятелей с таким трепетом относятся к драгоценностям. Потому что эти побрякушки дают им ощущение владения собственными ценностями, которые можно сохранить, передать детям и внукам. Камень в кольце или старинная брошь становятся символом права на личную историю. Дворянские замашки, конечно, но факт имеет место быть.

Но Брежнев не такой… Он вообще, похоже, живёт не ради себя, а только для других людей. Историческая фигура, знаковая личность. Но странно и грустно, что мы забываем, что он тоже человек, с такими же, как у всех, переживаниями. И, как всякий отец, тревожится за свою дочь. Его забота о Галине ничем не отличается от тревоги любого рабочего или колхозника, переживающего за свою кровиночку. Какая бы ни была она — своенравная, непредсказуемая, яркая — она прежде всего его дочь. И он любит ее так, как умеет любить только отец, глядящий на своего первенца.

Той любовью, что возникает сразу же, когда впервые берешь крошечное существо на руки. Когда слышишь робкое, но безмерно важное: «Папа!». Когда ведешь за руку в школу, на первую линейку, и сам тоже нервничаешь, как ученик. Поправляешь ей бант, гордишься, волнуешься. Это остается навсегда у любого любящего родителя.

Увы, у меня с моими нынешними дочерьми нет таких чувственных воспоминаний. Те, что остались от Медведева — это заимствованная память, надетая, как одежда не по размеру. Я помню много событий, но слишком мало его эмоций и ощущений. Разумеется, я люблю своих девочек, они милые и веселые дети, и я порой забываю о том, что они на самом деле не совсем мои, но все же, все же…

Пройдя по дорожке до машины, я скользнул взглядом по Николаю. Он молча смотрел на меня, ожидая распоряжений.

«Какой-то слишком уж мрачный шеф, — подумал он. — Видимо, день будет сложным».

Я вздохнул, мысленно соглашаясь со своим водителем. День действительно обещал быть сложным.

Ехали со средней скоростью, хотя стоило бы поторопиться. Но дороги оставляли желать лучшего. Небольшая оттепель и ударивший следом за ней мороз сделали дорожное полотно настоящим ледяным катком. Гололед — штука опасная, может на ровном месте и пустой дороге занести так, что из кювета не выбраться.

На Лубянке я первым делом направился к Удилову.

Тот оказался в отличном настроении. Видеть Вадима Николаевича улыбающимся приходилось чрезвычайно редко.

— Доброе утро, Владимир Тимофеевич! — поприветствовал меня генерал-майор.

— А оно доброе? — полушутя уточнил я.

— Еще бы! — Удилов указал рукой на стул возле своего перфекционистского стола. — Присаживайтесь!

Я в очередной раз оглядел уже ставший привычным кабинет. В нем ничего никогда не меняется. Все вещи лежат на установленных местах, в идеальном порядке. Пересчитал карандаши на столе — как всегда, ровно девять штук. Лесенкой от самого длинного до короткого.

— Кстати, все хочу спросить: почему у вас такой маленький кабинет? — поинтересовался я.

— Мне хватает, здесь я совещания не провожу, — пожал плечами Удилов. — У аналитиков места больше, но я с ними стараюсь общаться только по конкретным вопросам. А так не мешаю их свободе самовыражения. Ребята талантливые,