Другой Путь - Владимир Викторович Бабкин Страница 25

Лепота!

Чай остыл, гадство. Не люблю холодный чай. Но, звать Катюшу не хотелось. Они так славно резвятся на лужайке.

Катя-Катя, чья же ты дочь? Кузнеца и простой крестьянки? Или я не так и не там копаю? Я послал запросы в Московский епархиальный архив, но сомневаюсь, что ответ будет раньше, чем к зиме. Тут всё не быстро делается.

А пока я любуюсь грацией гибкого тела, пусть и в приличном платье. Но, я-то точно знаю, как она выглядит и без него. Да, прав Ушаков — порода. Возможно, отец у неё действительно кузнец. Село дворцовое после Меньшикова. Барина своего нет. Так что кто на ком женится родители решают. Управляющему и прочим чиновникам это точно не надо.

В вот с бабкой у Кати тёмная история. Тем интересней в ней покопаться. Тем более что для меня это отнюдь не праздный интерес.

Ловлю взгляд Кати. Внимательный. О чём она сейчас думает? Не принести ли мне ещё чаю? Или о чём-то более важном? Почувствовала мой взгляд и взглянула в ответ?

Качаю головой. Мол, ничего не нужно. Катя-Загадка кивает и возвращается к ребёнку.

А вот и отец-сиделец сам собственной персоной.

— Государь. Не будет ли ваше благоволение взглянуть на прелюбопытнейший опыт — потешные молнии? — громыхает Ломоносов.

Навел же он шороху на немцев. От его голоса молнии сами могут сверкать.

Киваю, поднимаясь.

— Что ж, Михайло Васильевич, извольте. Я зрителей возьму с собой, не возражаете?

— Как вам будет угодно, Государь!

— Хорошо, ожидайте.

Я направился к Ушакову и Насте.

— Не желаете ли взглянуть на самодельные потешные молнии господ Ломоносова и Рихмана? Весьма любопытное зрелище, рекомендую.

Ушаков сложил бумаги и кивнул.

— Что ж, пожалуй. Мы с Анастасией Павловной закончили.

Перехватываю её отчаянный взгляд. Опять что-то наговорила. Лишнее.

— Сударыня.

Подаю ей руку.

— А мойно и мне мойнии, — кричит, подбегая к отцу Кати.

И смотрит на меня. Четырёх лет нет, а понимает кто тут главный.

— И мне, — поддерживает тёзку Катя.

Смотрю на Ломоносова.

— У Вас Михайло Васильич там всё безопасно? — спрашиваю для проформы.

— Да Петр Фёдорович, — отвечает гигант не только мысли, — Иоганн по вашим научениям бдит.

— Вот и хорошо, — поворачиваюсь в Катям, — сударыни, хочу пригласить вас на представление, вы не возражаете разделить со мной сию компанию?

— Нет. Не возражаю. — отвечает старшая

— Heisa! — кричит младшая. Она в России месяца четыре, потому радуется на немецком, я вообще удивляюсь что она уже по-русски что-то предложениями говорит. В отца видно уродилась.

Киваю Кате. Мол за малой смотри. Горничная кивает мне в ответ. Тоже умная. Знать бы в кого. Но пора спешить.

Научный флигель недалеко. Метрах в тридцати. В парке. От греха подальше. Ломоносов, подхватив дочь на руки заставил и нас поспешить. Вскоре мы все были физической лаборатории смотрели, как Рихман, присоединив в сухих перчатках «рихмановкие банки», раскручивает маховик колеса электрофорной машины. Цильх и Степан Нартов придерживали занавеси на окнах. Первый разряд. Ещё. Бесконечный треск.

Михайло самодовольно вещал:

— Дамы и господа, перед вами первый в мире разряд электрической молнии, созданной руками человека! Наступает новая эпоха, господа!

Катюша на его руках смеялась. Девушки смотрели завороженно. Настя прижалась ко мне. Катя, отступив от первой вспышки уткнулась спиной в Нартова. Да и Ушаков проникся. Вроде искренне и без мысли как у себя сие достижение науки применить.

После опыта начальник Тайной канцелярии сразу увел Ягужинскую.

Я проводил их до свое кареты.

Настя поёжилась.

— Мне господин Ушаков показал повеление Государыни. Удалиться в имение. Петя, прости меня за всё. Я, правда, хотела, чтобы всё у нас было хорошо. Я просто хотела счастья.

Ушаков кашлянул.

— Сударыня, нам пора. Прощайтесь.

Настя кивнула:

— Да, конечно.

Её ладонь на моей щеке.

— Петя, я люблю тебя. Не поминай лихом.

Дверца моей кареты за ней захлопнулась и экипаж двинулся в путь.

Увидимся ли мы с Настей ещё раз? Думаю, что да. Возможно даже окажемся в одной постели. Но, уже не в статусе Анастасия-фаворитка, а просто любовница. Одна из. А может и не окажемся. Впрочем, как говорят англичане — Never say never. Никогда не говори «никогда».

* * *

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. САД. 9 августа 1743 года.

— Ты чего такая чумазая, как будто пожар тушила?

Катя потупилась.

— Виновата, барин…

— Рассказывай, что случилось.

Совсем не свойственно ей, моя горничная шмыгнула носом.

— Ну, я принесла чай господам Ломоносову и Нартову, как ты и велел, барин. Они опыты какие-то ставят с железными опилками. Я вижу, что они неправильно делают. Золу не выжгли. Батюшка мне показывал. Я и сделала. Только у них тяги хорошей нет. Вся продымилась. Зато дело у Михайло Васильевича и Степана сразу пошло.

Усмехаюсь.

Надо Цильху внушение сделать. Но Иоганн что да как не знает. Самому придется смотреть. А то так задохнуться гении огня и смрада. Химики иху мать.

— Забавно. И что они там делали?

Уклончивый ответ.

— У них спросите.

Вот, ещё одна партизанка-подпольщица на мою голову. Что делали мои чародеи я знал — пытались добыть водород. И не получалось у них ничего. Пока мышка Катя не пробежала и хвостиком не махнула.

Вот что с ней делать? Наказать или наградить?

— Заварить чаю, барин?

— Да, Катюш. И посиди со мной потом за чаем.

Ох, Катя-Катя…

Пять минут спустя…

— Какие новости во дворце?

Она спокойно отпила чай и промокнула губы салфеткой.

— Привезли к господину Ломоносову новых арестантов. Приличные господа, кстати. Михайло Васильевич весьма доволен сему. Я распорядилась закупить в ледник продукты на случай визита Матушки в ближайшие дни.

— Может быть визит?

— Я не знаю, Государь. Но, смею допустить это.

— С чего вывод такой?

— Приезжал от Матушки её младший гоф-чай-шенк. Поболтали о рецептах, о том, о сём. Он и сказал, что Государыня повелела, чтоб не далее, как послезавтра, выезд и её экипаж были быть готовы выехать в столицу.Ну, я и подумала, да просит меня барин, что очень вероятно, что на пути в Зимний Матушка может заехать к вам, барин. Вот и распорядилась пополнить запасы.

— Правильно. Спасибо, Катюш.

Матушка сегодня на похоронах Бестужева-Рюмина. Петра Михайловича. Отца отчима Насти Ягужинской