Галя, у нас семидесятые! - Анна Наумова Страница 24

— Клим, дорогой! — забыв об обиде, кинулась к мужу Катерина Михайловна. — Что с тобой? Опять спина, да?

— Она, будь она неладна, — прохрипел муж. — На крышу полез, там меня и скрючило. Свалился, лежу, ору от боли. Мимо Ира шла из сельпо. Она за жиром барсучьим домой сбегала, в дом меня оттащила, до кровати доперла и спину мне натирала. А тут ты заявилась. Испугался я, растерялся. Со стороны-то и впрямь нехорошо выглядело. Подумал, что ты не поверишь. Ира вообще бледная от страха была. Собиралась с утра зайти ко мне, укол сделать. Да видно, побоялась. Так еле-еле и добрался до дома. Михалыч, сосед, в город ехал на своем «жигуленке», я и напросился к нему в попутчики.

— А что я должна была подумать? — растерянно сказала жена, на ходу придумывая, как объяснить ни в чем не повинному супругу, почему все его вещи, включая исподнее, теперь покоятся в мусорном баке.

— Не знаю! — вдруг, поморщившись от боли, поднялся и выпрямился супруг и серьезно поглядел на жену. — Я, Катя, конечно, селюк безграмотный, только пилить да строгать умею, однако и у меня своя гордость имеется. Хочешь жить с этим профессором — пожалуйста. Но меня ты больше не увидишь. Тебя я делить ни с кем не собираюсь. Завтра же на развод подам! — и, тихонько ойкая и держась за стенку, он направился восвояси.

* * *

— Что же делать? — заламывая руки, голосила Катерина Михайловна. Слушая ее, мы с Софьей не знали, то ли плакать, то ли смеяться. — Клим — он не доктор наук, конечно, зато свой, простой, хороший! Никогда меня ничем не попрекал! И не виноват он оказался!

— И смех и грех… Ладно, сидите тут обе, пирог ешьте, я сейчас, — снова поднялась Софья. — А я пойду-ка кое-что проверю.

Еще через полчаса в ее сопровождении в дверь ввалился усталый, грязный и не очень трезвый Климент Кузьмич. Как и предполагала Софья, он не придумал ничего лучше, чем пойти заливать горе к соседу.

Не мытьем, так катаньем, мы все же заставили супругов поговорить и помириться. А когда все выяснилось, я еще раз восхитилась Сонечкиным умением сглаживать острые углы и договариваться с людьми. Мне кажется, в наши дни она могла бы сделать великолепную карьеру семейного психолога.

— Милые бранятся — только тешатся! — резюмировала Катерина Михайловна, нежно прижимаясь к мужу. — Мы пойдем. Дашенька, не забудьте, у Вас завтра в пятом классе диктант!

— Ну и отлично! — довольно потирая руки, сказала Софья. — Конфликт исчерпан, ячейка общества прошла проверку на прочность. Всё в ажуре! Давай-ка, Даша, еще по чашечке чайку!

Глава 10

Спустя несколько дней жизнь в школе потекла своим чередом. Скоропостижную кончину министра культуры Екатерины Фурцевой все еще обсуждали в учительской, но уже менее активно. У учителей было полно своих забот и хлопот — как в школе, так и дома. Климент Кузьмич с Катериной Михайловной окончательно помирились, приходили на работу только вместе и уходили тоже вместе, под ручку. А однажды вечером я даже застала их мило целующимися в учительской. После возвращения с дачи несколько дней трудовик вынужден был провести на больничном — старая травма спины давала о себе знать, и заботливая жена собственноручно каждый вечер натирала ему спину барсучьим жиром.

Видимо, Климент Кузьмич и впрямь искренне любил супругу и переживал за сохранение семьи. Кидать взгляды на прелести молодых хорошеньких преподавательниц он прекратил, переключив все внимание на законную жену, и сурово хмурился, когда кто-либо из учителей мужского пола начинал с ней любезничать. Видно, в памяти его еще свежа была недавняя встреча с дамским угодником Орестом Дмитриевичем.

Охочий до женской ласки престарелый сосед теперь до смерти боялся Климента Кузьмича и при виде того на лестничной клетке стремглав уносился к себе в квартиру, только успев пискнуть: «Доброго денечка!». А еще на его двери появился второй замок, крепкий и добротный. Видимо, старый профессор всерьез опасался, что оскорбленный муж заявится к нему на порог с разборками.

А еще наученная опытом жена сообразила, что вряд ли стоит постоянно оставлять супружника одного на выходные. Хорошо, конечно, выспаться вволю, поваляться в кровати в тишине и гордом одиночестве, но во второй раз увидеть медсестру Ирочку, восседающую на спине мужа, она не хотела, а посему не отходила от него ни на шаг. Меняющиеся погодные условия послужили на пользу молодой семье: наступили холода, по утрам начались заморозки. А посему Климент Кузьмич, поправив больную спину, на пару с супругой в темпе вальса закончил все дачные дела и все выходные проводил в кругу семьи. Он даже решился, по его собственному выражению, «окультуриться», и посетил вместе с женой театр на Таганке, открывшийся десять лет назад. Я, признаться, его открытие не застала, так как попала обратно в 2024 год почти сразу после того, как преступник по кличке «Мосгаз» получил по заслугам.

Совместный поход в театр еще более укрепил брачный союз наших преподавателей. Правда, почти все представление Климент Кузьмич проспал, и Катерине Михайловне даже пришлось пару раз довольно ощутимо пихнуть его локтем в бок, потому что могучий храп, доносящийся с балкона, кажется, даже в партере был слышен.

— Мужа, Дарья Ивановна, одного отпускать можно только на войну, — нарезая пирог, рассудительно вещала подруга, когда я по обыкновению заглянула к ней в гости. Климент Кузьмич мирно сидел в комнате, смотря телевизор, а мы с ней тем временем хлопотали на кухне. — Это мне еще мама моя говорила. Мало ли кто может ввести во грех. Он у нее и с немцами в четырнадцатом году повоевал, и в гражданскую войну… И без единого ранения вернулся. Везде и всюду потом они вместе ездили — и в отпуск, и на дачу, и в кино ходили, и на лыжах каталиись…

Честно говоря, я не совсем была согласна с подругой. Хорошо, конечно, много времени проводить вместе, но не круглые же сутки подряд. Во всем нужна золотая середина. Мне кажется, если постоянно находиться вместе, не ровен час, можно и надоесть друг другу. Теорию «двух половинок», которые якобы составляют единое целое, я никогда не понимала, и приторные парочки, заявляющие, что им никого, кроме друг друга, не надо, у меня никогда не вызывали симпатию. Ну не ясно мне, как можно замыкать всю жизнь на