Патриот. Смута. Том 3 - Евгений Колдаев Страница 22

— А, ну, может, четыре. Говорили запорожцы, что вроде, лихой он и яростный. Сам часто в бой идет, за собой войско ведет. И идут за ним, верят. Сильный, отважный, но… — Он замялся.

— Но? — Переспросил я.

— Яростный. Горячий. Хитростей особо не думает. Линейно действует. И, вроде как, с ним какой-то… — Атаман снова задумался, затылок почесал.

Я ждал.

— Вот, точно. Звездочет какой-то с ним. Постоянно сопровождает, подсказывает. Говорят, будущее видит.

Точно, три дня же нам он дал, потому что какой-то его человек гадал и сказал, что именно через такое время омоет Кан-Темир себя славой.

— Отлично, первое нам на руку. А что звездочет, не мулла ли какой? — Решил я уточнить.

— Да вроде нет. Ученый человек какой-то.

Хм. Кто бы это мог быть? Какой-то лжец — колдун типа Маришки? Может, сам Махамед Герай, человек умудренный, которого половина Поля ищет? Вряд ли. Скорее все же первое. Или, как вариант, какой-то дервиш, изгнанный.

— Ешьте, сотоварищи мои, ешьте.

Я задумался, дал людям спокойно поесть.

Это хорошо, что Кан-Темир описан атаманом именно таким. Подобный как раз нам и потребен. Именно этот архетип легче попадется в нашу западню. Не будет ждать и раздумывать, понадеется на воинскую удачу и будет действовать по-простому, заранее продуманному плану. Если что-то пойдет не так сделает резкое усилие. Не проведет дополнительной разведки, не отложит операцию.

Да и не может он ее отменить. Чем дольше ждать будет, тем больше шансов у Дженибека Герайя просто развернуться и уйти. Окружение его не даст сидеть на месте. Потребует идти. Не выйдет у него глубокой, продуманной подготовки. Спутал я ему все карты. Здесь либо пан, либо пропал.

Но, не стоит его недооценивать. Он опытен, хоть и горяч, не бросит войска глупо вперед, но…

Сейчас Кан-Темир чувствует свое преимущество. Людей у него больше, чем у нас, как он мыслит и как ему сообщала разведка. Он же знает, сколько мы могли собрать. Понимает мобилизационные возможности Воронежа, не может их не обдумывать. Полтысячи, ну хорошо, каким-то чудом тысяча, если, как и у нас сейчас, на помощь придут казаки.

Часть важных людей перебежало сейчас к нему и отряды свои перевело из стана сына хана в лагерь авангарда. Сколько их? На самом деле не так важно. Что три, что пять — дрогнут первые, побегут и сразу отвернуться от Кан-Темира все прибившиеся люди. И он знает это. Понимает. Ждать не может — должен идти и биться. А это он умеет.

Для самого себя он в самой лучшей ситуации. Она вынуждает его действовать так, как он привык. Биться, рваться вперед и сокрушать врага. Уверен, умеет он это очень хорошо. Недаром прозвали его — Кровавый меч.

Закончил размышления, вернулся к обсуждению:

— Теперь о местности и задаче, сотоварищи мои. — Вновь обвел их всех взглядом. — Если центр, этот острог. Справа между ним и Доном где-то…

Чуть не сказал километр, это бы им вообще ничего не дало бы, только запутало. Поправился.

— Верста. Вначале, если от берега, там камыш, путь совсем плохой. Дальше просека, что люди атамана Бориса срубили. Потом на холм подъем, он лесом зарос весь. Дорога, что Жуком делана, поместье огибает, ведет прямо нам в тыл. По ней татары легко пройдут к устроенной переправе и по ней дальше — на север. Знают они, что мы здесь. Засаду делать не выйдет, но удивить их надо. По центру — острог на холме невысоком, пологом, лесом покрытом. Дальше от реки все гуще лес, чем глубже, тем больше непролазный. Коней вести морока та еще. Верно говорю?

Люди закивали.

— Впереди на юг, между нами и татарами, еще несколько стариц Дона есть, мест заболоченных. Они как бы дорогу от острога отделяют чуть. Там, если от холма прямо на юг, тоже кусок просеки большой. Выходит, что к холму и с юга, и с запада подойти можно, а вот с востока — очень тяжело. А острог, где мы сидим сейчас, как раз и прикрывает переправу. — Перевел дыхание. — Вот, Яков, скажи, на месте Кан-Темира, как бы ты войска повел?

Я поднялся, навис над столом. С помощью мисок и тарелок чуть расставил все, показал что где и как. Смотрел на подьячего.

— Я… Не татарский мурза, воевода. — Проворчал сотник.

— Хорошо. Мурза бы тут сидел, с тысячей своей, а у тебя три, даже нет, пускай пять тысяч конных было. Только без пищалей и пушек. Хорошо снаряженных от силы треть, доспешных человек триста и то… Тебе они не очень-то и верны. У них свои сотники, свои атаманы, и тебя они слушают только потому, что второй воевода, полководец в лагере сидит и воевать идти пока не желает. Что бы делал?

— Ну… — Яков встал, поглядел на всех остальных, собравшихся. — Конница моя хорошо по дороге пойдет. Но, над ней же острог нависает. Хоть и невысок холм, но позиция для пушек ладная, лучшая. Да и ям враг… — Он замялся, поднял глаза. — Ну то есть защитники получается, понимают же это, про конницу. Перекопают все на дороге. Гуляй-город выставят, да и еще чего придумают, чтобы конница вся моя, ноги поломала.

— Хорошо и что дальше? — Я смотрел на него.

— Ну а дальше, выходит. Показал бы неспешный подход конницы по дороге. Хитрый. Осыпал бы тех, кто там стоит стрелами, шел бы медленно, на рожон не лез, людей не губил. Туда бы поставил опытного человека, который понимает, когда давить надо, когда ждать. Но людей бы дал слабых. Основные, самые верные и крепкие силы бы на острог в лоб повел. Кха… — Он закашлялся, втянул воздух носом. Продолжил встряхнувшись. — Может, даже сам, коль здоров бы был, а не вот так вот.

Поднял на меня взгляд, ждал.

— Хорошо, что еще скажешь? — Я был доволен, мне в голову пришел примерно такой же план действия противника.

— Выходит, с моей стороны просека, где скопиться можно. Начал бы приступ, вначале малыми силами, а часть послал бы справа холм обходить. В тыл заходить. Да, через лес, да медленно, но полтысячи точно бы послал, прямо сразу. А еще полтысячи, еще правее в лес, в более дальний обход. В самую чащу.

— Хорошо. Кто еще чего