Космонавт. Том 3 - Феликс Кресс Страница 20

предварительным данным, сердечный приступ. Личность установили. Мужик с завода, вроде бы ничем не примечательный. Но… — Я сделал паузу, медленно обвёл всех взглядом: Зотов смотрел внимательно, Кольцов нахмурился, Лобачев ждал продолжения. — Но дело не такое простое, как кажется на первый взгляд. Похоже, не просто несчастный случай. Есть кое-какие зацепки у следствия. Не буду вдаваться в подробности… — Я кивнул в сторону Ольги и Ани. — Не хочу нервы трепать и бередить неприятные воспоминания. Но поверьте, со всем разберутся. На тормозах это дело не спустят.

Я не стал упоминать Грачёва, не стал говорить о шантаже. Но мои слова, сказанные с уверенностью, видимо, подействовали и Лобачев кивнул, удовлетворённый хоть моим ответом.

— Понял. Главное, что ты и остальные целы и живы, — проговорил он. — А ещё радует то, что дело пахнет керосином для тех, кто это провернул.

— Точно, — поддержал Зотов. — Ну а мы, товарищи, не будем о грустном! Победили сегодня — и ладно! За победу! И за то, чтобы все гады получили по заслугам!

— За победу! — снова подхватили все, и разговор плавно перетёк на другие темы. Ольга выдохнула, её плечи расслабились. Я поймал её благодарный взгляд.

Празднование длилось ещё пару часов. Съели все пельмени и пирожки, выпили чаю и компота. Кольцов, наевшись, развалился на стуле, довольный, периодически подкалывая Зотова за его неудачные попытки выведать у Зины, когда у неё выходной. Наконец, расплатившись, мы вывалились на прохладный вечерний воздух набережной. Газик с водителем, подвозившим Кольцова, уже ждал. Ольга с Аней поехали с ними. Остальные ребята, бодро попрощавшись и ещё раз поздравив меня, отправились ловить автобус в сторону училища.

— Пройдёмся немного? — спросил я Катю, когда мы остались вдвоём под неярким светом фонаря. На Волге тихо шумел ветер, где-то вдалеке горели огни буксира. — День завтра у тебя тяжёлый. Поезд…

— Пройдёмся, — кивнула она, беря меня под руку. Я старался не хромать, но колено после долгого сидения заныло с новой силой.

Мы шли молча вдоль парапета, слушая плеск воды внизу. Фонари отражались длинными дрожащими столбами в тёмной воде. Было тихо, спокойно. После шумной пельменной эта тишина была благодатной.

— Говорила с отцом? — спросил я наконец, глядя на её профиль.

— Говорила, — ответила Катя, прижимаясь к моему плечу чуть сильнее. — Вчера вечером, по телефону с почты. Подробно всё объяснила. Про Петра Игоревича, про Ольгу, про Аню… про угрозы.

— И?

— Он слушал долго. В основном молчал, лишь изредка задавал уточняющие вопросы. Потом папа спросил: «Катюша, ты уверена? Уверена в этом парне? В его словах? В том, что хочешь в это ввязываться?» — Она спародировала своего отца, а затем остановилась и повернулась ко мне. Её глаза в сумерках были серьёзными и глубокими.

— И что ты ответила? — Спросил я, не в силах оторвать взгляд от её глаз.

— Я ответила… — проговорила Катя, слегка понизив голос и приблизившись ко мне ещё ближе. — Да, папа. Уверена. Я Сергею верю. Я знаю, что он не бросает слов на ветер. И он знает, что делает. — Она помолчала. — Папа на это вздохнул и сказал, чтобы девочки приезжали. Место найдём. Только он посоветовал вам не лезть в это дело самим.

Я кивнул. Тёплая волна благодарности накатила на меня. Это был ключевой ход в плане против Грачёва. Нужно было спрятать Ольгу и Аню подальше от его загребущих лап. Такова была просьба лейтенанта. В противном случае было слишком опасно затевать игру против Михаила Валерьяновича. Самого же Петра к этому времени уже должны были перевести в госпиталь.

— Спасибо, Катюш, — искренне поблагодарил я. — Большое спасибо. Ты очень помогла. Ты не представляешь, как это важно. Для них. И для меня. Это… это развяжет нам руки.

Я притянул Катю к себе, крепко обнял, чувствуя, как она прижимается в ответ, доверчиво положив голову мне на грудь. Она обняла меня в ответ, её руки сомкнулись у меня на спине.

— Я знаю, Серёж. Я знаю. Всё будет хорошо. Ты победишь. Я верю. — Она отстранилась, посмотрела мне в глаза. — Только… будь осторожен. Пожалуйста.

— Обещаю, — сказал я, искренне, глядя на неё. — Я не геройствую понапрасну. Я просто хочу жить спокойно. И чтобы мои близкие были в безопасности. У нас с лейтенантом есть план…

Катя кивнула, не требуя больше объяснений, и снова прильнула ко мне. Мы простояли так несколько минут, слушая плеск волн где-то внизу и биение наших сердец.

— Пойдём на поиски такси, — проговорил я, разрывая объятия. — Пора возвращаться.

Шли молча, наслаждаясь близостью и редкими минутами покоя. Колено ныло нестерпимо, но я игнорировал эту боль. Эта прогулка того стоила.

Такси отыскалось быстро. В салоне пахло дешёвым одеколоном и папиросами. Катя прикорнула у меня на плече, уставшая от насыщенного дня. Я смотрел в окно на проплывающие огни города, на тёмные очертания знакомых зданий. Мысли снова вертелись вокруг Грачёва. Ольга и Аня скоро будут в Москве, под крылом отца Кати, человека со связями. Это снимало главную угрозу, которой пользовался Грачёв. Теперь мы могли действовать без оглядки. План, рождённый вчера в больничной палате, обрёл чёткие контуры.

Машина подкатила к гостинице. Я разбудил Катю проговорив:

— Приехали, спящая красавица.

Она потянулась, как котёнок, и сонно улыбнулась.

— Так быстро… — протянула она и зевнула.

Мы вышли. Я проводил её до двери номера. Обнял на прощание, долго держал в объятиях, вдыхая запах её волос, чувствуя её тепло. Расставаться не хотелось.

— Спокойной ночи, — сказал я отстраняясь. — Сладких снов. Завтра провожу тебя на поезд.

— Спасибо за прогулку, Серёж. За сегодня. За всё, — она ласково провела ладонью по моей груди. — И тебе спокойной ночи. — Затем она встала на цыпочки и поцеловала меня в губы. — До завтра.

Я дождался, пока дверь за ней закроется, услышал щелчок замка. Потом повернулся и зашагал к ожидавшему такси.

Дорога обратно в училище казалась длиннее. КПП, проверка документов, знакомые корпуса в ночной тишине. В казарме уже горел «ночник» — тусклая лампочка в конце коридора. Внутри было безлюдно, но были слышны скрипы коек за дверями спален и негромкие разговоры курсантов. Я шёл к нашей комнате, шаги гулко отдавались в пустом коридоре. И почти у самой двери, из глубокой тени у стены,