Без права на остановку - Дмитрий Валерьевич Иванов Страница 2

Марта уже прилетела и в данный момент проходит таможню, и, наверное, получает багаж. Сижу, жду там, где и договорились, то есть у выхода из багажного отделения.

Окружающие на меня поглядывают с интересом. Ну ещё бы. В руках у меня — не три жалкие гвоздички из ближайшего перехода, а полноценный букет. Полсотни бордовых роз, тяжёлых, на длиннющих ножках. Такие можно и в вазу поставить, и отмахиваться, если что. Цветы для серьёзных намерений.

Одна бабушка даже уселась рядом, кивнула на букет и, поджав губы, спросила:

— Это ты кого так?.. Невеста, небось?

— Почти, — честно ответил я.

Интересно, как Марта выглядит сейчас? Наверняка что-то удобное в дорогу надела — джинсы там, свитер, кроссы…

Ан, нет. На ней — короткое облегающее платье. Белое. Самый непрактичный цвет из всех возможных, особенно если ты в данный момент протискиваешься между тележками, чемоданами и суетливыми пассажирами. На ногах — туфельки на тонком каблучке, с крошечными блёстками, на голове — шляпка. Не шляпа — а именно шляпка, небольшая, сидящая на боку так по-залихватски, как моряки носят бескозырки, казаки — папахи, а блатные — кепки.

От этой картины я застыл и даже не сразу увидел, что Марта не одна — её сопровождает носатый помощник посла, которого я уже встречал в посольстве и даже был с ним знаком, но имя, хоть убей, забыл. Тот тащил два чемодана — все вещи Марты. Скромно, я ожидал худшего. Всего-то две сумки, ну и ридикюль крохотный в руках.

Ах да! У принцессы ещё и перчатки на руках — белые, почти прозрачные. В волосах — заколка, на шее — тонкая цепочка с крошечным крестиком, а на губах — неяркая перламутровая помада и улыбка от которой на душе всё цветёт. И не только там…

— Этот букет мне, Толя? — оказывается, я так увлёкся созерцанием Марты, что не заметил, что девушка уже что-то говорит мне и явно хочет обнять, но сделать этого не может из-за колючего веника из роз.

— Тебе, конечно, — подтверждаю я и тут же, противореча себе, прячу веник за спину.

А иначе как нам целоваться? А было бы неплохо поцеловать эти перламутровые губки.

«Неплохо» — не то слово! Головокружаще! Есть такое слово? Нет? Значит, я придумал только что!

С неудовольствием отрываюсь от Марты — надо идти к машине. Диспозиция у нас обновилась: я — впереди, с двумя чемоданами в руках. Марта — на два шага позади, как и положено настоящей женщине: с громадным букетом в руках и сумочкой. За ней топает носатый посольский. Судя по облегчённому вздоху, с которым он передал мне чемоданы, вес у них будь здоров.

Я для чего их отобрал? Думаете, жалко стало товарища? Ничуть не бывало. Пусть трудится дипработник! Просто захотелось покрасоваться и показать свою богатырскую стать — мол, эти два чемодана для меня — тьфу! Три давайте! А они действительно тяжёлые, сволочи, оказались. Надеюсь, принцесса не золотой запас королевской семьи перевозит? Но тащу легко, без видимого напряга, даже улыбаюсь. И, видимо, от напряжения кривоватенько так улыбаюсь, ибо идущие навстречу граждане морды от меня отворачивают. Хоть не крестятся вслед, и то хорошо.

На стоянке возник выбор, на какой машине ехать: на посольской или на моей, трофейной? Марте в любом случае нужно сначала заехать в посольство: что-то там срочно передать послу. Бедолага, по случаю визита члена королевской семьи, вызван на работу в выходной.

Едем на моей, обсуждая по дороге, куда нам вечером пойти. Театр? Ресторан? Или сразу на дачу? Мне кажется, у нас на лицах у обоих написано одно и то же: хоть куда — лишь бы вместе. Но план есть план!

— Марша Норман? Это женщина, Толя, — знаю эту пьесу, шла у нас в Осло. Кстати, Марша лет пять назад получила за неё Пулитцеровскую премию! Тяжелая вещь… Главная героиня — разведённая безработная, у которой эпилепсия. Её сын — наркоман и вор, а на руках ещё и тяжело больная мать, которая пытается отговорить дочь от самоубийства. И всё это — за одну ночь, до рассвета.

— Жуть! Ну и билеты мне подсунули! Может, тогда балет? — предлагаю я.

— Балет — хорошо, но хочется настоящего русского драматического театра! — призналась гостья.

— Есть ещё парочка билетов, — говорю. — Про что спектакль — не знаю. Называется «Да здравствует королева, виват!» Возможно, тебе как третьей в очереди на трон это будет интересно.

Водитель, везший нас, аж оглянулся. Я, конечно, заранее хвастаться не стал, кто моя попутчица. Сказал просто — иностранка. А ведь получается водила немецкий знает! Мы же на немецком общаемся.

— «Маяковский» даёт. Был я на этом спектакле. Там про противостояние двух английских королев — Елизаветы Первой и Марии Стюарт. Хорошая постановка, напряжённая, — вступил в разговор водила-театрал, подтвердив мои догадки по поводу языка.

— Давай на него, Толя! — улыбнулась Марта, и вопрос был решен.

Да я за такую улыбку — и за то, что она прижалась ко мне грудью, пусть даже случайно — готов и на мрачную драму идти… И даже самому в ней играть! Хоть мать-страдалицу, хоть наркомана сына.

У посольства, наконец, понял, почему чемоданы такие тяжёлые. Мои догадки про золотой запас королевской семьи оказались… не такими уж дурацкими. В каждом чемодане — по увесистой деревянной коробке. Судя по размеру и весу, если не золото, то как минимум платина.

— Что там? — озадаченно спросил я у Марты, ведь мне эти обе коробки предстоит нести в посольство.

— Не бойся, не контрабанда! Это что-то для медицины. Из тяжёлого металла — тантал, вроде бы. Красный Крест передаёт через наше посольство.

На выходе из посольства чемоданы заметно полегчали. Но остались такими же набитыми вещами. Я туда не лез, но краем глаза заметил один… хм… ночной комплект. С кружевами. Франция, не иначе… Шарман, шарман!

— Куда смотришь⁈ Надо на меня смотреть, — мгновенно среагировала Марта.

Дела сделаны, можно ехать в театр. Тем более и я, и Марта для этого одеты подходяще.

— Слушай, а ведь обеих королев играет одна и та же актриса! Или это сёстры? — шепнула Марта, склонившись к моему уху.

— Нет, одна актриса. Доронина, — отвечаю я, сверяясь с программкой.

И кажется, сказал это слишком громко. Потому что на меня тут же зашипели с двух сторон.