Собиратель воды - Игорь Зыгин Страница 2

— Да, были периоды, — согласился инженер, в его голосе звучала плохо скрываемая тревога, — но не такие длительные. И не с такой очевидной нисходящей прогрессией.

— Это временное явление, — отрезал жрец, но в его тоне Лейла уловила тень сомнения. — Боги испытывают нашу веру. После следующего большого праздника, когда мы проведем ритуал обновления, кристалл вновь засияет в полную силу.

— А если нет? — в этих трех словах сконцентрировался страх, который никто не осмеливался выразить вслух.

Жрец резко повернулся, его лицо исказилось от внезапного гнева, но взгляд упал на Лейлу, и разговор оборвался, словно отрезанный ножом. Мужчина по имени Акрам заметил девочку, его суровое лицо смягчилось. Он подошел, улыбнулся ей с теплотой, в которой читалась усталость, потрепал по голове и быстро ушел, унося с собой тяжесть невысказанных опасений.

Дома, за ужином, когда вечерний сумрак окутывал город подобно шелковому покрывалу, а первые звезды прокалывали небесный свод, Лейла спросила отца, склонившегося над чертежами:

— Кто такой Акрам?

Отец поднял голову, его пальцы были испачканы чернилами, а в глазах отражались сложные расчеты.

— Главный инженер города, — ответил он. — Хороший человек. Умный. Один из немногих, кто действительно понимает, как всё работает в городе.

— А кристалл правда опять станет ярче после праздника? — спросила она, ковыряя ложкой в тарелке с кашей.

Отец замер.

— Что ты такое спрашиваешь?

— Я видела, как его тень становится все меньше, — сказала она с детской прямотой. — Даже когда возвращается, она не такая сильная, как раньше. Я делала отметки на колонне.

Отец обеспокоенно посмотрел на неё, затем быстро встал и закрыл дверь.

— Только не говори об этом на улице, Лейла, — произнес он.

После большого праздника Воды, когда город наполнился музыкой и танцами, а храм украсили гирляндами, кристалл действительно засиял ярче. Боги вернули городу свою милость. Но Лейла, тайком продолжавшая свои наблюдения, заметила, что новая "полная сила" была не такой уж полной.

Шли годы. Лейла выросла. И всякий раз, проходя мимо старой колонны в храме, она проводила пальцами по своим засечкам — немому свидетельству истории, которую все видели, но никто не осмеливался заметить. Истории о том, как медленно, незаметно для беспечного взгляда, но неотвратимо, мир вокруг них менялся.

Глава 1. Пустая святыня

Пальцы рассеянно поглаживали гравировку на ручке прибора — имя отца, Акрама, искусно вплетённое в геометрический узор. Бронза, нагретая его ладонями, казалась почти живой. Отец умер пять лет назад, но прикосновение к его творению каждый раз порождало странную иллюзию — будто он где-то рядом, смотрит тем же серьёзным, оценивающим взглядом, что и при жизни.

«Числа не лгут, Назир, — говорил Акрам. — Люди лгут. Тексты лгут. Воспоминания лгут. Числа — никогда».

Возможно, поэтому Назир выбрал путь инженера, а не жреца, хотя в его семье были и те, и другие. Мать происходила из древнего жреческого рода, но отец… Отец предпочитал точность расчётов туманным пророчествам. "Когда мост рушится, — любил повторять он, — людей спасает не молитва, а правильно забитый гвоздь".

С высоты крыши открывался вид на весь Аль-Мадир — город, выросший вокруг чуда посреди бескрайней пустыни. Сейчас, в предрассветной дымке, он напоминал истощённое, но всё ещё прекрасное тело. Купола и минареты вздымались к небу, словно безмолвно умоляя о дожде.

Назир различал первые признаки пробуждающегося города: слуги богатых торговцев уже выстраивались в очереди с кувшинами к общественным цистернам, занимая места для своих хозяев.

Ещё год назад таких очередей не было.

Взгляд Назира вернулся к прибору в руках. Вчера вечером показания силы кристалла упали до тридцати восьми единиц. Неделю назад было сорок три. Прогрессирующее падение, которое нельзя списать на обычные циклические колебания.

Кристалл умирал.

Чувство тяжести в груди не было новым. Оно нарастало годами, с тех пор как он, ещё подростком, помогал отцу составлять первые графики измерений. Сначала это казалось просто любопытным отклонением. Потом — тревожной тенденцией. Теперь же это была неотвратимая катастрофа, быстро надвигающаяся на ничего не подозревающий город.

Назир закрыл глаза, позволив ветру играть его волосами. Он не был лидером, не был оратором. Его не учили вдохновлять людей или вести их за собой. Его учили решать проблемы: чинить сломанные водяные колёса, рассчитывать углы наклона труб, определять оптимальное давление в резервуарах. Он был хорош в этом. Но как починить умирающий кристалл? Как рассчитать возвращение магии, когда она уходит безвозвратно?

Он проснулся, как обычно, за час до рассвета. Привычка, унаследованная от отца, пульсировала в его крови сильнее любых рациональных доводов. «Утро решает судьбу дня», — голос отца до сих пор звучал в его памяти с ясностью настоящего.

Назир зажёг маленькую масляную лампу — простой механизм с тонкой регулировкой подачи топлива, усовершенствованный его собственными руками. Неделю назад он добавил маленькое серебряное зеркало позади пламени, увеличив яркость и уменьшив расход ценного масла на треть. Кризис диктовал свои законы, а Назир всегда был хорош в адаптации.

Свет разлился по комнате медовыми волнами, выхватывая из темноты геометрические узоры на стенах, отполированные поверхности инструментов, книги с потрёпанными корешками. В углу стоял чертёжный стол, где сейчас лежали наброски проекта сбора росы — идеи, над которой Назир работал последние недели. В теории, широкие сети, натянутые ночью над песками, могли бы собирать влагу из воздуха. Ненадёжный, крошечный источник — но в нынешних условиях каждая капля была на счету.

Он потянулся к дневнику измерений — кожаной книге в тёмно-синем переплёте, страницы которой хранили хронику медленной смерти. Рядом с дневником, в маленькой нише стены, стоял крошечный глиняный амулет — детская игрушка, подаренная ему матерью в день, когда он впервые пошёл в школу инженеров. «Чтобы боги хранили твою голову такой же ясной, как и твоё сердце», — сказала она тогда.

Мать умерла от лихорадки, когда ему было пятнадцать. Назир не верил, что амулет обладает какой-то силой, но ему нравилось думать, что мама всё ещё как-то наблюдает за ним. И ей было бы приятно видеть, что он хранит амулет.

Он перелистал последние страницы дневника, где аккуратные столбцы