Пресвитерианцы. Четвертый берег - Василий Кленин Страница 19

тренировались Самураи постоянно. Причем, Гванук знал: если бы перед ними оказалась пехота, то всадники стреляли бы снова и снова, перезаряжая пистолеты в тылу. Если пехотинцы приблизятся — конница отъедет и продолжит стрельбу. Пока не кончится порох… или враги. Но тут конница неслась на них с огромной скоростью; на всё про всё — не больше пятнадцати вдохов. А потом…

Бригадир О тоже пробовал стрелять из пистолетов. Как-никак частично ими были вооружены его Женихи. Ему не понравилось: бьет недалеко, точность — еще хуже, чем у ружья. Опять же, дым, грохот, мучительно долгая перезарядка. Но когда зараз на полсотню шагов летят три сотни пуль; а потом еще и еще — это дает эффект. Крошечные ядрышки попадали в людей и лошадей (тут уже не прицелишься), их плохо останавливали доспехи и даже щиты. И без того неровная первая линия рыцарей начала разваливаться, кони сбивались, падали, на некоторых воины болтались безвольными чучелами, сползали, тормозя движение. А на передних натыкались следующие.

Между тем, перед рыцарями — после того, как три роты стрелков ушли в тыл — возник стройный частокол копий второй, четвертой и шестой рот (копейщики конного полка носили чётные номера). По команде вторая рота слитно склонила копья и подстегнула лошадей. Те были заметно легче европейских и сразу перешли рысь. Тонкая, зато ровная линия «рыцарей Ариты» со всей отчаянной силой ударила по буксующим всадникам графа Арундела. Копья вколачивали в латников на полном сказу; те ломались, вылетали из рук — такой силы были эти удары. Самураи тут же хватались за мечи и булавы. А в этот миг в просветы между лошадьми первой линии ударила четвертая рота. Шестой уже почти некуда было воткнуться. В центре образовалась страшная каша. Пресвитерианцы оказались легче и подвижнее, но рыцарей так трудно пробить.

На помощь рыцарям спешила наемная латная пехота, но тут уже фланги Армии Пресвитерианцев не оплошали. Поскольку обстрел из луков прекратился, Гванук велел отбросить доски и повел свой корпус вперед: впереди щитоносцы, следом гренадеры. Конная свалка произошла гораздо ближе к их линии строя, так что бригада Звезды добралась до нее раньше. Пешие латники графа Арундела, как раз набегали с яростными криками, когда в них полетели первые гранаты. Взрывы раскидывали врагов, а еще больше пугали. До строя щитов добежали лишь самые отчаянные… где и полегли. Остальные сотни начали спешно отходить назад. Вторая партия гранат обратила их в бегство; передние отряды наткнулись на задних — и Гванук отдал короткий приказ:

— Атака!

Вся бригада двинулась на деморализованных наемников. Кроме первой роты. Гванук оставил любимцев при себе и, перестроив, повел их на помощь Гото Арите. Там взаимное истребление грозило затянуться надолго. Головорезы хищными зверями кинулись в самую гущу свалки. Бригадир О дважды окрасил хвандо вражеской кровью, но это были уже спешенные противники и, кажется, не из рыцарей. А вот третий сидел на коне и сверкал просто невероятными латами.

Тела павших людей и животных зажали его, всадник не мог вырваться на свободный простор. Он периодически поднимал коня на дыбы, отгоняя пеших убийственного вида копытами. Кто-то из Головорезов все-таки исхитрился повиснуть на поводе. Бойца мотыляло из стороны в сторону (удивительная силища у этих рыцарских коняг!), но снова встать на задние ноги это чудовище уже не имело сил. Гванук немедленно кинулся к всаднику, подскочил к нему сбоку и тут же откуда-то из небес получил сокрушительный удар мечом. Подставленный хвандо удержать не удалось, клинок клацнул о шлем, но удар в итоге удалось ослабить. Взбешенный бригадир, не дожидаясь нового замаха, резко развернул меч и рубанул по бедру рыцаря.

Звяк!

Под накидкой на бедре тоже была железная защита! Даже там! Гванук снова вскинул над головой оружие, понимая, что сейчас ему опять прилетит; сам же свободной рукой ухватил врага за сапог и потянул вверх.

— Черт! Какой же ты тяжелый! — прорычал он.

Перепуганный рыцарь лупил сверху часто, но уже невпопад. Брыкался, что тот же конь, но Гванук все-таки поднял его ногу — и под весом доспехов противник перевалился на другую сторону. Упал он крайне неудачно: вторая нога осталась в стремени, так что торчала вверх. Рыцарь силился встать, но ничего у него не выходило. К тому же, конь-чудовище тоже спокойно не стоял (хотя, на нем уже трое повисли) — и упавшего мотало по зазеленевшей земле.

Гванук споро обошел лошадь и кинулся к барахтающемуся врагу. Пару раз долбанул хвандо по крепкому шлему, после чего рыцарь все-таки обмяк. Бригадир выдохнул.

«Фуф… Хорошо дерутся, черти! На одного рыцаря четыре-пять наших требуется. И то прибить не выходит…».

— Сдаюсь! Сдаюсь… — глухо прозвучало из-под забрала.

— Да на черта ты мне сдался⁈ — тяжелая драка разгорячила кровь Гванука.

— Выкуп! — слегка удивленно пояснил пленник.

Бригадир О огляделся. Головорезы вместе с Самураями Ариты уверенно добивали рыцарей. Слева и справа слышалась дробная трескотня — это конные стрелки, перезарядив пистолеты, неслись на помощь пехоте обоих флангов. Сунув огнестрел в ольстры, они выхватывали клинки и начинали рубить бегущую пехоту.

— Бери, бригадир, не думай! Бой и без тебя закончат, — усмехнулся дядюшка Тен, поглаживая морду коня, чтобы его успокоить. — Ты смотри, какая зверюга знатная. Дракон! Наверное, и с всадника выкуп хороший получишь.

Дядюшке Тену, наверное, уже перевалило за 50 лет. Удивительным образом этот старик прошел через все испытания. С самой Цусимы, где впервые и возник полк (тогда еще полк) Головорезов. И все 12 лет почти непрерывных войн дядюшка Тен постоянно умудрялся оказываться где-то неподалеку от Гванука. Какое-то время явно опекал глупого мальчишку, потом (когда мальчишка расправил крылья) сделался незаметным. Но всегда находился где-то неподалеку. «Мальчишка» это видел. И ценил.

— Хорошо, дядюшка, — бригадир повернулся ко всё еще валяющемуся рыцарю. — Твой меч!.. А теперь назови своё имя.

— Гастон I де Фуа-Грайли, — пленник произносил свое имя с пафосом, который плохо сочетался с его неуклюжим положением и торчащей в стремени ногой. — Капталь де Бюш, граф Лонгвиль.

Глава 6

Наполеон испытывал чувство острого стыда. Едва увидев утыканное яркими перьями рыцарское войско, увидев это гордое пренебрежение к врагу, пафосные вызовы на поединки — он внезапно понял, кого они все ему напоминают.

Индейцев.

Рыцарская история — история подвига и героизма — это едва ли не главный предмет для гордости каждого француза. И для офранцуженного корсиканца Наполеона Буонопартэ — это тоже стало гордостью… Но