Петр Третий. Огнем и Мечом - Владимир Викторович Бабкин Страница 18

Картошка давно уже при Дворе принятое и приличное блюдо. Не всем нравится, но ведь и во времена моего деда не всем нравилось, что Царь боярам бороды отрезал собственноручно. Сказано: «Ёжик мягкий — садись». В общем, мыши кололись, плакали и продолжали жрать кактус, как говорится. Царь ест, и ты жри. И улыбайся Государю.

Семейству моему картошка по нраву. Так что в нашей такой посиделке нет ничего особенного. Печёную картошку Катя обожала и часто выступала застрельщиком и вдохновителем такой семейной идеи.

В свою очередь отламываю кусок чёрной запёкшейся кожуры от моей картофелины и отправляю в рот.

— Как твоя инспекция института?

— Девочек мало пока на каждом курсе и в каждом классе. Преподавателей не хватает. Так что предложение создать отделение Смольного в Москве я маме рекомендовала не одобрять. С Петербургом бы разобраться.

Катерина потёрла нос, отчего он стал чуть чище, чем у шахтера в забое. Вообще, она чистюля, каких поискать, но, иногда, хочется и такого вот. Семейного. Домашнего.

Лукавый вздох.

— Пап, иногда я всё же жалею, что вы с мамой мне в Смольном институте учиться не дозволили.

Да, мы были против, хотя она очень хотела. Она получала прекрасное образование дома. Лучшее в России. К ней приходили, как и ко всем нашим детям, очень хорошие преподаватели, часто знаменитости (Императору ведь трудно отказать в личной просьбе), дети получали блестящее домашнее образование, как это принято в эту эпоху (и не только в эту). Юные Великие Князья и Княжны как-то не посещали лицеи, институты и университеты.

Да, Катя очень хотела в коллектив, и я бы разрешил, если бы не одно обстоятельство — её глухота. Я боялся, что у неё за спиной над ней будут смеяться, шушукаться, дразнить, и она с этим ничего сделать не может. Не приставлю же я к ней охранников и соглядатаев? А «Закон об оскорблении Величия» очень суров. Вплоть до смертной казни. А Екатерина Антоновна — очень значимый член Императорской Фамилии, пусть не может наследовать Престол. Но, извините, приёмная дочь Императора и таких пурпурных кровей, что…

Кроме того, Смольный институт благородных девиц — это весьма жёсткое, изолированное от внешнего мира, элитное учебное заведение. Фактически — интернат. Смолянки там живут и живут очень сурово. Так формируется женская элита Империи. А тут вдруг будет являться Катерина в режиме свободного посещения. Кому это понравится? Никому. Ни смолянкам, ни их преподавателям и воспитателям.

Совместного обучения юношей и барышень у нас пока нет и не факт, что будет при моём правлении. Разве что в Университетах. Инерция общества слишком велика. Да и представляю я себе эти романы и вежливые (или не очень) приставания к барышням. Нет-нет, не та эпоха. Девочек таскать за косы и бить портфелем по голове не дозволяется. Так что мальчики туда, а девочки в другую сторону. И всякие совместные балы в старшем возрасте только под присмотром. Мне тут скандалов лишних только и не хватает. Они и так есть при Дворе. Дуэли всякие. Но там же взрослые люди чудят, а тут лишь повзрослевшие отроки.

В Ведомствах Императрицы Екатерины Алексеевны она уже не последний человек. Маме помогает, посещает с визитами и инспекциями учебные заведения, сиротские приюты, больницы, дома призрения, богадельни. Катерина очень набожна и часто бывает в храме помимо службы. Стоит. Молчит. Смотрит на образа. Крестится. Иногда её губы шевелятся, но я не умею читать по едва движущимся губам. А мне и не надо. Она не со мной говорит. С Ним. Он её услышит.

— Катя, в Смольном для барышень нет ничего хорошего. Ты много раз бывала там с инспекцией и всё видела сама. Это военная казарма для благородных девочек. Да и не могла бы ты там учиться. Ты и старше их, и образование, по факту, у тебя уже университетское. Лучше, чем у многих преподавателей в Смольном. Сама говоришь, как тяжело мы формируем преподавательский состав. Я понимаю твои фантазии побыть простой дворянкой, раствориться в толпе сверстниц, пожить, как обычная барышня, но ты — очень не простая дворянка. Ты — дочь Императора, член Августейшего Семейства и Императорской Фамилии. У тебя очень много державных обязанностей, а не просто хмуро воспитывать железный аскетизм и смиренное послушание. Ты — другая совсем. И не для этого создана Богом.

Дочь грустно улыбается. Конечно, она сейчас подумала о своём увечии и глухоте. Для чего Бог послал ей такое испытание? Уверен, что в храме она часто у Него спрашивает об этом. Конечно же, ответа ей не приходит. Мы с ней тоже много раз беседовали об этом. Она хочет понять не «почему», а «для чего»? Какая у неё миссия? Что Бог ей предначертал?

— Ты красива, умна и добродетельна. Я горжусь и восхищаюсь тобой.

— Спасибо, папа. Вы с мамой многое для меня сделали.

Она не была глухой. Низкие частоты и ритм барабана она слышала вполне.

Любила шахматы. Любила общество. Любила танцы.

Она была просто наперекор всему.

Наперекор ужасной судьбе.

Наперекор несчастьям.

Беру её ладошки в свои.

— Доча, мы с мамой делаем всё, чтобы ты была счастлива.

Кивок.

— Я знаю, пап.

— Ты уже взрослая. Ты скоро выйдешь замуж за того, за кого пожелаешь.

Кивок.

— Доча, я не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Твои настоящие родители живы.

Кивок.

— Я знаю. Но, я не помню их.

— Они давно не живут вместе. У них разные семьи.

Екатерина помолчала. Потом кивнула.

— Да, пап. Я понимаю.

— Хочешь их увидеть?

Молчание.

Немая молчит.

Немая ли?

Выдох.

— Нет. Не хочу. Не рождай сомнение в моей душе. У меня нет другой семьи и других родителей, кроме тебя с мамой. Я знаю, что хочешь, как лучше. Но, не надо. Прошу тебя. Для меня и сестры нет иной семьи.

— Ты могла стать Императрицей.

Кивок.

— Могла. Зачем?

— Это большой соблазн, доча.

— Я знаю. Я не маленькая уже.

— Совершеннолетняя.

Вновь кивок.

— Я не предам тебя, папа. Я выйду замуж. Рожу тебе внуков. Уверена, ты будешь их любить.

— Конечно. Это же мои внуки. Не появился ли кто на примете?

Неопределённое:

— Не знаю, пап. Князь Барятинский мне мил. Но, я не уверена. Он очень оказывает знаки внимания. Хотя я и уродка.

— Ты ничуть не уродка. Ты в самом деле настоящая красавица.

— Я — глухая.

— Если Барятинский тебя действительно любит, и ты принимаешь его любовь, то я поддержу твоё решение. Не самая плохая партия, кстати сказать.