Иосиф Сталин - Виталий Свадьбин Страница 17

Надо будет его пристроить на какую-либо должность. Ещё час я читал документы от Судоплатова. Взял чистый лист бумаги и написал несколько фамилий — Гоглидзе, Мешик, Влодзимирский и Кобулов. Немного подумал и приписал две фамилии Кобуловых, Богдан и Амаяк, который является родным братом Богдана Кобулова. Решение в принципе я принял. Не стоит ворошить дела прошлых лет. Пострадавших надо реабилитировать. А с виновниками поступим по-другому.

Я нажал на кнопку вызова, через минуту в кабинет почти неслышно вошёл Поскрёбышев.

— Александр Николаевич, вызови Судоплатова, через час я его готов принять, — дал я распоряжение своему помощнику.

Поскрёбышев кивнул, но не вышел, так как я не подал никаких знаков. А я подумал, насколько умён и исполнителен этот человек.

— Александр Николаевич, ты хотел подать не реабилитацию своей бывшей жены? Не тяни с этим, документы подай Круглову, — добавил я и махнул рукой.

Поскрёбышев вновь ничего не сказал, вышел также тихо, как входил. Судоплатов оказался в это время в Москве. Так что прибыл ровно через час. Я усадил его за стол и положил перед ним лист с написанными фамилиями пяти человек. Судоплатов взглянул мельком и вопросительно посмотрел на меня.

— Павел Анатольевич, как ты думаешь, если человек испытывает муки совести, он может взять и застрелиться? — я посмотрел прямо в глаза генерал-полковнику.

Судоплатовы взгляда не отвёл, а я не заметил там каких-либо волнений.

— Муки совести они такие, товарищ Сталин, кого угодно до греха доведут или до расстройства здоровья, — ровным голосом ответил Павел Анатольевич после двадцатисекундной паузы.

Я усмехнулся и пододвинул к Судоплатову лист с написанными фамилиями. Он спокойно взял бумагу, свернул в несколько раз и убрал в карман кителя. Через минуту Судоплатов покинул мой кабинет. Я вздохнул и запросил у Поскрёбышева личные дела кандидатов на министерские должности. Такой список мне приготовили ещё полгода назад. Через полчаса изучения личных дел, я остановился на кандидатуре в заместители Молотову. Василий Васильевич Кузнецов член Президиума ЦК КПСС вполне подходил на работу в министерстве иностранных дел.

Интерлюдия

Муки совести и суицид[48].

5 февраля 1947-го года Хабаровск.

Уполномоченный МГБ СССР по Дальнему Востоку в районе обеда зашёл в свой особняк на улице Шеронова, в Хабаровске. Жена генерал-полковника Евлалия Фёдоровна накормила мужа обедом и отправилась в ателье мод, сегодня у неё была примерка платья. Приёмная дочь Галина находилась в школе. Сразу как вышла жена в дверь позвонили. Гоглидзе выругался, оторвавшись от газеты. Он всегда читал после обеда корреспонденцию. Генерал прошёл к двери недобро вспоминая жену, которая наверняка что-то забыла. Однако открыв дверь он увидел трёх крепких мужчин, которые втолкнули генерала в прихожую и вошли сами. Один из крепышей резко ткнул генерала в область шеи, от чего Гоглидзе потерял сознание. Двое мужчин усадили генерал-полковника на диван, а третий достав из портфеля трубочку, похожую на трубку от капельницы, ввёл её в горло Гоглидзе. Достав шприц, третий мужчина ввёл через трубку в организм генерала какое-то лекарство.

— Отпускайте, и уходим. Через минуту его сердце перестанет работать. И как на такой должности трудятся со слабым сердцем, не понимаю, — хохотнул третий мужчина и сложил свои вещи в портфель.

Двое мужчин, которые держали генерала, отпустили его. Потом осмотрелись. Один из них взял тряпку и вытер следы, которые заметил в прихожей. Ещё через две минуты мужчины вышли из особняка и затерялись на улицах Хабаровска. Вернувшись через час, Евлалия Фёдоровна обнаружила мужа мёртвым. Она тут же по телефону вызвала врачей, которые прибыли через десять минут. Врач, осматривавший тело генерала, выдал предварительный диагноз.

— Похоже на остановку сердца. После вскрытия смогу сказать точнее.

Вскрытие тела генерал-полковника Гоглидзе подтвердило первичный диагноз врача. В краевой газете вышел некролог[49] с фото умершего и сочувствии семье генерала Гоглидзе.

5 февраля 1947-го года, Горький.

Начальник УМГБ[50] по Горьковской области Влодзимирский возвращался поздно вечером в свою квартиру. Настроение у генерал-лейтенанта паршивое, на работе он выпил стакан коньяка и дома планировал продолжить. Карьера на службе перестала двигаться вверх по служебной лестнице. Его благодетель Лаврентий Павлович Берия ушёл из системы НКВД. Лев Емельянович сплюнул с досады прямо на пол в автомобиле, подумав о том, что непонятно и за каким хреном переименовали привычные службы в МГБ и МВД. Так рассуждая о превратностях судьбы генерал доехал до своего дома, расположенного на площади Минина и Пожарского. Водитель остановился возле подъезда. Ничего не сказав своему водителю генерал покинул машину и вошёл в подъезд. На первом этаже не горела лампочка и Влодзимирский выругался.

— Мля, завтра душу вытряхну из управдома за перегоревшие лампочки.

Генерал поднялся по пролёту на второй этаж, там горел свет. Он не заметил, как из тёмного угла на первом этаже вслед за ним бесшумно двинулась мужская фигура. Зато генерал увидел, как с третьего этажа спускается красивая женщина в тёмном пальто с воротником из чернобурки. В голове главного городского «гэбэшника» мелькнула мысль «ласкает же кто-то такую красотку». Он хотел спросить у молодой женщины к кому она приходила, но не успел. Со спины тень метнулась, а через пару секунд его горло обхватили захватом. Лев Емельянович попробовал освободиться от захвата, бросив свой портфель на пол, а другой рукой потянулся к кобуре с пистолетом, но сознание померкло и наступила темнота.

— Следов на шее не останется? — спросила молодая женщина у мужчины, который поддерживал обмякшее тело генерал-лейтенанта.

— Как в аптеке, всё дозировано, — ответил мужчина и взвалил тело на плечо.

Квартира генерала находилась на втором этаже, где в это время возился с замком мужчина, он был явно третьим в этой команде. Открыл дверь достаточно быстро, троица с телом генерала вошли в квартиру. Когда Лев Емельянович очнулся, то осознал, что сидит на стуле. Ноги привязаны к ножкам стула, а тело закреплено к спинке стула. За спиной кто-то стоял и крепко держал его за плечи. За столом сидела та самая красотка и что-то писала на листе бумаги.

— Сложный почерк? — спросил стоявший за спиной мужчина.

— Пустяки, почти как у школьника, — ответила молодая женщина, а голос у неё был приятным.

Генерал определил, что в квартире трое. Третий мужчина явно проводил обыск в квартире, слышались звуки открываемых и закрываемых ящиков и дверок шкафа. Женщина закончила с писаниной, встала со стула и подошла ближе.

— Держи его крепче, приказала она стоящему за спиной.

Генерал вновь попробовал дёрнуться, но его держали крепко. Женщина раздвинула веки на глазах генерала и закапала какое-то средство ему