Сергей Лобанов - Диверсанты Страница 16

На их пути повсюду располагались мотострелки. Солдаты, вышедшие из боя, устало сидели и лежали в слякоти: дождь не оставил ни одного сухого клочка земли и никак не желал утихать.

Из-за стоящих в ряд, уделанных грязью БМП, вышел какой-то солдат, сосредоточенно застёгивая штаны. Похоже, он за машинами присел «по-большому». Покосившись на разведчиков, сменил траекторию.

Чуть дальше прапорщик из мотострелков, с какой-то своей служебной надобностью осматривая БМП, случайно угодил в экскременты, брезгливо поднял ногу, матерясь:

— Бля… Подорвался… Что за народ… Всё засрали… Где живут, там и серут, суки…

Как можно тщательнее вытер подошву высокого ботинка о гусеницу, оставив на ней характерные комки, потом повозюкал ботинок в грязи и вновь вернулся к своему занятию.

Разведчики увидели какого-то лейтенанта мотострелка, распекающего босого по непонятной причине солдата, зябко поджимающего грязные ступни.

До них донёсся монотонный голос офицера:

— Где берцы, военный?

— Не знаю, товарищ лейтенант, — виновато ответил солдат.

— Чё ты мнешься? Ссать хочешь?

— Никак нет… Земля сырая.

— Никак нет! — передразнил солдата лейтенант. — Хули тогда берцы снял, если земля сырая?

— Ну… это… Чтобы ноги отдохнули. А то целую неделю в них ходил, некогда всё было…

— Я вот чё-то не снимаю, и никто не снимает, — продолжал монотонно офицер. — У одного тебя ноги устали. Так где берцы-то?

— Не знаю, товарищ лейтенант. Украли, наверное, — пробубнил солдат.

Офицер с выражением безнадёги вздохнул:

— Ты сколько на войне?

— С самого начала…

— Во! С самого начала! И за это время ты, уёбок, не уяснил, что в армии нет слова «украли»? — лейтенант тоскливо смотрел на потупившегося солдата. Ещё раз с безнадёжным видом вздохнул. — В армии есть слово «проебал», — добавил он внушительно. — Как ты теперь воевать будешь, Аника-воин? Ладно, иди к старшине с глаз моих долой, спросишь у него берцы.

— Новые? — слегка воспрял духом боец.

— Новые тебе мама купит в военторге, балбес. Старшина с убитых снимает. Выберешь там по размеру. Пшёл вон.

— С убитых? — растерянно переспросил солдат.

— Ты чё, глухой? — звенящим от раздражения голосом спросил офицер.

— Никак нет… А если по размеру не будет?

— Портянки намотаешь побольше.

— А если малые? — не унимался солдат.

— Бля, уйди, мимолётное виденье, гений чистой красоты! Прибью сейчас! — вскипел лейтенант.

Солдат, неловко поджимая ноги, выбирая, где поменьше грязи, поспешил прочь от разозлившегося командира.

— Здорово, разведка! — поприветствовал лейтенант спецназовцев.

— Здрав буде, боярин, — ответил за всех Янычар. — Ты чего с военным так строго?

— Так с этими уёбками по-другому нельзя. Дети ещё совсем.

— Эти дети воюют, как не всякий мужик сможет.

— Это точно, — осклабился офицер. — Зверюги! — заявил он гордо.

— Потрепали вас?

— И не говори, — тяжко вздохнул лейтенант. — Как только живые остались? Видно, есть Бог на небе. Но и мы им тоже дали просраться. Угостите папироской.

— Не курим, — встрял Негатив.

— Хорошо вам, — завистливо вздохнул лейтенант. — А тут ажно уши пухнут.

— Командира нашего не видел? — поинтересовался Янычар.

— Там, в кэнге сидит, — махнул рукой офицер.

Разведчики направились к автомобилю ГАЗ-66 с будкой, именуемую кэнгом.

Возле автомобиля сидели и лежали разведчики из роты, к которой прикомандировали группу Янычара.

— О! Отпускники! — загалдели парни. — Как там, на гражданке?

— На гражданке — гражданки, — скаламбурил Бек.

— Не трави душу, — ответил кто-то. — Мы тут одичали совсем. Того и гляди, друг дружке к задницам пристраиваться начнём.

Остальные довольно заржали.

— Командир там? — скорее уточнил, чем спросил Янычар.

— Там. Но без пузыря не суйся. Злой он.

— А чё так?

— Да-а… Не видишь, что ли, дали фйдеры нам прикурить.

— Что, и вам вместе с пехотой досталось? — хмуро поинтересовался Мамба.

— Ну. Сунули в самое говно. Еле выскочили, четверых потеряли. Все двухсотые.

— Кого? — спросил Негатив.

— Зямы больше нет, Удава, Брюса и Стэдера.

— Давай, помянем мужиков, — предложил Седых.

Он извлёк из РД бутылку водки.

Всем досталось чисто символически — по глоточку.

— Ладно, пойду, доложусь, — сказал Янычар.

Он ступил на подножку и потянул дверцу, одновременно поднимая тренированное тело в кунг.

— Разрешите, товарищ майор?

— Заходи, — донёсся голос из полутьмы. — Дверь закрой.

Капитан закрыл дверь.

— Прибыли из краткосрочного отпуска, товарищ майор, — доложил Янычар. — Замечаний и взысканий не имеем.

Привыкнув к полумраку, он увидел, как удовлетворённо кивнул крепко сбитый мужик с тяжёлым рубленым лицом, с короткими покрытыми серебром ранней седины волосами. Совсем седой чубчик наполовину закрывал испещрённый глубокими бороздами мощный лоб, о который, казалось, можно дробить кирпичи. Да так оно и было, это знала вся рота. Майор Андрей Николаевич Любимов не раз демонстрировал способности, с размаху ломая кирпичи о голову.

— Как там, на гражданке? — спросил он.

— Если не грузиться по поводу всеобщей унылости, то нормально. Мы в сауну с девчонками забурились и весь отпуск там провели. Больше нигде не были. Да и куда ходить-то? Время не то и ситуация тоже.

— Н-да, пристроились вы к Астроному! — протянул майор.

— Уметь надо, Николаич. Ты бы отказался, если б предложили особые операции выполнять, а не лезть со всей дури под шквальный огонь?

— Кто ж от такого откажется, — согласился Любимов. — Слышал уже?

Янычар кивнул и вытащил из РД бутылку водки.

— Давай, Николаич, помянем мужиков, — предложил капитан. — Я там уже накатил немного. Давай теперь с тобой.

Майор достал с полки две эмалированные побитые кружки, сдвинул вместе, молча подтолкнул к Янычару. Вытащил из кармана несколько карамелек, высыпал на стол рядом.

Туркалёв свернул пробку и щедро плеснул забулькавшую жидкость.

Пили, конечно же, не чокаясь. Выпив, сидели молча.

Капитан плеснул по второй.

— Как всё было? — спросил он.

Майор досадливо махнул рукой.

Выпили.

Любимов тыльной стороной правой руки вытер губы.

— Да как… С этими пидорами штабными как ещё может быть? — Гандоны… Самих бы в эту мясорубку сунуть и посмотреть, как выкрутятся из своих гениально спланированных операций. Полка три точно легло тут. А ведь наши разведданные прямо говорили, фйдеры стягивают в этот район «Ураганы» и «Грады», артиллерия концентрируется, вертолёты зачастили последнее время. Да и «язык» — полковник, добытый нами, всё подтвердил. Но этим гандонам разве докажешь?.. Им вот втемяшилось в бушки, что всё будет в соответствии с их планом, и всё тут.

Майор тяжко вздохнул.

— Наливай, — сказал он.

Капитан налил.

Выпили.

— Что собираетесь делать? — помолчав, чтобы прочувствовать весь смак, спросил Любимов.

— Пока никаких приказов не было. Так что поступаем в твоё распоряжение, Николаич, а там видно будет.

— Ага, пораспоряжаешься вами, — хмыкнул майор. — Вас тронуть не моги. Вы ж преторианцы самого Астронома.

— Чем богаты, — скромно улыбнулся Янычар. — Наливать?

— Наливай, — согласился Любимов.

Неожиданно с улицы донеслись крики, отборный мат.

— Глянь, чё там? — мотнул майор головой в сторону двери.

Капитан выглянул на улицу, где всё так же сыпал мелкий дождь, от которого ему на время посчастливилось укрыться в пахнущим несвежей одеждой и носками кунге. Вдохнув сырого воздуха, спрыгнул в чавкнувшую грязь. Не оборачиваясь, толкнул рукой дверь.

— Что за шум, а драки нет? — поинтересовался он у первого попавшегося разведчика.

— Как раз драка сейчас будет, точнее, мордобой, — не согласился тот. — Мудак какой-то из мотострелков чеку у «лимонки» выдернул и сидит, выступает чё-то. Никто понять не может, чё он хочет, вроде не пьяный, не обкуренный. Да и как понять? Все как увидели, ломанулись кто куда, подходить боятся.

— А где он?

— За БМД сидит, — махнул разведчик в сторону боевой машины десанта.

Капитан пошёл в указанном направлении, видя, как оттуда торопливо уходят солдаты и офицеры.

Донёсся чей-то голос:

— Этот сучонок рядом с противотанковой миной сидит.

«Твою мать! — чертыхнулся Янычар. — Час от часу не легче».

Обойдя стороной БМД так, чтобы стало видно виновника происшествия, капитан увидел того самого босого солдата, которого распекал лейтенант за утерянное имущество. Он был по-прежнему бос. Привалившись спиной к катку, солдат судорожно прижимал к груди правую руку, низко опустив голову и вздрагивая всем телом. Похоже, он плакал.