Сделай сам – 1 - Константин Николаевич Буланов Страница 15

class="p1">Откуда я это знаю? Так на часть выданных мне родителями «премиальных» я одну такую машину и купил для изучения. В Одессе! Ага! Как оказалось, туда успели отгрузить целых 3 штуки ещё до того, как единичные экземпляры подобных автомобилей появились в Москве и Санкт-Петербурге. Так что первой законодательницей автомобильной моды России смело можно было называть Одессу-маму. Но это я забежал чуть вперед. В столице первого автомобиля пока ещё не появилось. Хотя, как это не появилось? У меня же появился! И даже более того! Именно благодаря ему мне удалось заделаться местной сенсацией.

Вот жил себе, не тужил. Кашку по утрам вкушал. Примус починял опять же. С железками там всякими возился, когда не корпел над очередными учебниками и чертежами. В общем, просто работал над собой и не искал приключений на свою пятую точку, как то в обязательном порядке полагалось делать всякому правоверному попаданцу, чтобы, значит, потом героически превозмогать. Но они, неприятности, нашли меня сами.

Машина для мужчины — она, как шуба для женщины, просто требует время от времени себя выгуливать. Вот как-то в очередной раз тарахтя на нашем Бенц-Вело мимо Зимнего дворца мы и столкнулись. На этом всё. Мы столкнулись. С чуть более крупным Бенц-Виктория, в котором располагались те, с кем сталкиваться вот так вот — физически да с хрустом ломаемых конструкций, не следовало вовсе!

Как чуть позже выяснилось, вторым человеком в столице, кто прикупил себе во владение чудо германского автопрома, являлся великий князь Дмитрий Константинович. А пассажиром у него в этот августовский день 1895 года пребывал никто иной, как Николай Александрович Романов — тот самый, что наш император. И вот эти ухари, даром что находятся при, мягко говоря, очень солидных должностях, и пребывают уже в солидном возрасте, не нашли ничего более умного и весёлого, как подкрасться к нам сзади и после попытаться резко обогнать на прямой дороге Дворцовой набережной, дабы значит напугать нас таких не пуганных. Ну и показать, конечно, кто тут главный.

Мы-то с отцом уже не первый десяток раз проезжали данной дорогой, делая круг через Биржевой, Дворцовый и наплавной — тот, что в будущем станет Троицким, мосты. Видимо и примелькались перед взором самодержца, окна рабочего кабинета которого как раз выходили на набережную. На что, сказать по правде, была у меня определенная надежда.

Но то, что встреча с «высшим руководством государства» произойдёт таким вот образом… Это уже было чересчур. Нам банально въехали в зад, когда мы резко притормозили перед бросившейся прямо под колёса мелкой голосистой шавкой.

— Берегись! Сейчас вспыхнет! — Скорости нашего движения были небольшие, и потому приходить в себя после первой в истории страны автомобильной аварии нам не пришлось. Поэтому я тут же обратил внимание на резкий запах бензина, что начал шибать в нос, а после сразу углядел лизнувший передок въехавшего в нас тарантаса язычок пламени, что вырвался с «кормы» уже нашего транспортного средства. Вот и крикнул во всю глотку, предупреждая об опасности.

На этом образце Бенц-Вело бензин поступал в единственный цилиндр двигателя из небольшого стеклянного сосуда, что располагался как раз над мотором. Последний же, как уже было понятно, размещался сзади, а не спереди. Вот это вот всё дело и начало мгновенно полыхать, когда полившееся из расколотого расходного бака топливо попало прямо на перегретое «пламенное сердце» автомобиля. Мы с императором только и успели что моргнуть глазами пару раз, как раз смотря друг на друга в этот момент, после чего дружно ломанулись в стороны от разгорающейся техники. Отец и великий князь, как сидевшие в момент столкновения за управлением — в одну, а я с Николаем Александровичем, стало быть, в другую.

— Хорошо горит, — по всей видимости, ещё не придумав, что именно мне сказать, дабы успокоить, подошел ко мне и, положив ладонь на плечо, кивнул в сторону погибающих машин наш самодержец. А как ещё ему было обращаться с совсем мелким мальчуганом, которым я по всем внешним признакам и являлся?

— Хорошо — не то слово, — согласно покивал я головой, чуть жмурясь от достающего до нас жара. — Только греться так уж больно дорого выходит. Дрова-то те дешевле, всяко, будут. Да и лето на дворе опять же.

— Да ты, братец, остряк, как я посмотрю, — усмехнулся государь, не расслышав в моём голосе, ни ноток паники, ни ноток растерянности или же там чего ещё нехорошего.

— Ещё какой! — тут же гордо подбоченился я, вызывая добрую улыбку у своего собеседника. — Но до того человека, кто посмел назвать эту каракатицу автомобилем, — махнул я рукой в сторону своего полыхающего Бенца, — мне точно очень далеко. Вот он остряк так остряк. Кто бы другой назвать её столь гордым наименованием, как «автомобиль», уж точно постеснялся бы.

— Сын! Ты опять за своё! Бога ради, простите его ваше величество! — а это уже, оббежав стороной костер имени двух Бенцев, присоединился к нам глава моей семьи, тогда как с противоположной стороны подоспел изрядно хмурый Дмитрий Константинович. А где-то в двух десятках метров позади уже нахлёстывали своих коней спешащие сюда гвардейцы с очень потешными головными уборами — словно какой-то карликовый павлин хвост распушил. Я даже с трудом сдержался, чтобы не заржать с их внешнего вида, припомнив фразу Фаины Раневской о том, что за каждым красивым павлиньим хвостом всегда скрывается обычная куриная жопа. Ребята бы, наверное, обиделись с такого. Ой обиделись бы. Они же свои хвосты на головах носят! А это даже похуже рукожопых будет. Те хоть делают всё не так, а эти даже изначально думают не тем местом. Хе-хе! — Он у меня не по годам остр на язык.

— Ничего страшного не произошло, — тут же отмахнулся император, явно имея в виду наш краткий разговор, а не гибель в огне дорогостоящей техники. — А вы…? — не закончив свой вопрос, он чётко дал понять, что моему папа́ хорошо бы сперва представиться.

— Евгений Александрович Яковлев! Лейтенант российского императорского флота в отставке! Ныне являюсь владельцем и главным конструктором «Первого русского завода керосиновых и газовых двигателей» — вытянувшись во фрунт и одернув полы пиджака, тут же оттарабанил мой родитель, немало удивив меня тем, что когда-то, оказывается, служил на флоте, чего я прежде не знал вовсе. — Честь имею, ваше величество! — быстро и четко склонил он голову в коротком поклоне, со стороны более походившим на кивок.