Рывок в будущее - Владимир Викторович Бабкин Страница 13

Опять игры. Опять. А Корф… Ну, что Корф? Самый доверенный человек Императрицы. Да и Ушакову пора на покой из его Тайной Канцелярии.

– Никки, составишь мне спарринг с утра? Давно не было достойного партнёра.

Граф с сомнением смотрит на меня.

– Только на тренировочных шпагах. Не на рапирах. Порежешься ещё, а я потом буду краснеть перед Матушкой.

Киваю.

– Что ж, изволь.

Отпиваю из бокала.

Да, время летит быстро. Особенно в юности. Вроде только приехал, а уже скоро Новый год.

Год 1745-й.

Глава 3

Год испытаний

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ. ИТАЛЬЯНСКИЙ ДВОРЕЦ. 12 февраля 1745 года.

Я смотрел в высокое окно. Прошло более полугода с момента катастрофического наводнения. Казалось бы – срок огромный. Тем более что столица не так чтобы уж сильно пострадала. Не термоядерный взрыв. Просто вдруг пришло много воды. Что такого?

Петербург до начала зимы так и не смог прийти в себя от шока и убытков. Зима покрыла всё липким мокрым снегом. Всюду лёд и тоска. Хорошо хоть Лина не ездит в столицу, ей на это всё в её положении смотреть совсем незачем.

А что я делаю здесь? Почему не под тёплым крылышком любимой жены, а езжу сюда почитай через день из Ораниенбаума, как на службу?

Собственно, а почему «как»? Или вы полагаете, что Наследники, герцоги и принцы не служат своему Отечеству и своей Государыне? Пусть не к девяти утра, но, как сказал бы Иван Васильевич в фильме: «У нас рабочий день ненормированный!» Это в контексте: «Вы думаете, нам, Царям, легко?» И ладно езжу, так я часто и на ночь остаюсь в Петербурге. И дел полно, и дорога бывает опасной. То грязь, то заносы, то лёд, то-то, то-сё.

А началось всё прозаически. С «приглашения» Матушки «попить чаю». В Царском Селе. После Великого Потопа Лисавет старается вообще не посещать Петербург. Тем более на сносях, а потом и с младенцем. Ну, куда тащить Анечку? В общем, «пригласила» меня Царица.

Слово за слово. Ну, как всегда. А потом вдруг (но какой-то «вдруг» я ожидал, зачем ещё такие церемонии?) Матушка и говорит:

– Петруша, я тобой недовольна.

Смиренно спрашиваю:

– В чём завинил я перед тобой, Матушка?

– Любимый город, который основал и лелеял твой Великий дед подвергся разору и упадку, а ты и в ус не дуешь. Приехал пару раз в свой Итальянский дворец, а так и сидишь в своем Ораниенбауме. А, хорошо ли это, Петруша? Мои и твои будущие подданные смотрят на тебя, оценивают. Спрашивают друг друга: «А хорош ли так Цесаревич? Достоин ли править? Способен ли? Или он просто дурачок?»

Не то, чтобы я ожидал такого наезда, но, он напрашивался. Ответ, в принципе, у меня был.

– Да, Матушка, виноват. Смиренно прошу простить. Однако, Матушка, столицей и округой, которая пострадала от потопа, управляют назначенные тобой люди и у меня нет сомнений в мудрости твоей Державной воли.

Финт был так себе, но, мне нужно было подвести Императрицу к конкретике. Вызвала она ведь не просто так. Фыркнуть она мне могла в любой момент, виделись мы с не просто часто, а очень часто. Но, вызвала. День-два решила не ждать. То ли ситуация назрела, то ли специально обозначила именно вызов на ковёр (она это обожает), то ли другие какие причины и расклады подвигли её на такое решение. А может, всё и сразу. Или просто проснулась в дурном настроении. Откушала тяжёлой вкусноты на ночь, хоть я и не рекомендовал. Но, кто я такой?

А, вот сейчас мы и узнаем, кто я такой сегодня.

Лисавет демонстративно хмурилась (а, может, и не демонстративно, кто её поймёт, она мастерица на такие игры).

– Петруша, я тебя позвала не для того, чтобы выслушивать от тебя льстивые речи. Я с болью смотрю на восстановление столицы и мне всё время хочется кого-нибудь отправить к Ушакову в гости.

Киваю. Дыба Тайной канцелярии – это аргумент. Мне не грозит, хотя судьба старшего сына Петра Великого, показывает, что и отец запросто может сидеть в пыточной, наблюдая, как пытают его сына и задавая вопросы и заговоре. Так это старший сын и Наследник, а что уж говорить о племяннике. И, вообще, нечего дразнить гусей. Лине скоро рожать, весной, а недовольная Императрица может изъять младенца «на воспитание», как поступила с Павлом, отняв его у меня прежнего и Кати-2. От того, что я не тот, и Лина не та Катя, по сути, ничего не меняется. Царица может так сделать. Историей доказано.

– Да, Матушка. Сам вижу всякие непотребства.

Раздражённо.

– Это очень хорошо, Петруша, что ты видишь, но, плохо, что ты ничего не делаешь!!!

Ого. Вот это наезд!

– Но, Матушка…

– Рот закрой!

Давно она со мной так не говорила. Что случилось? А поди знай. Возможные причины я перечислял только что.

Смирение и молчание. Нет, давно уже нет того взгляда преданной собаченции, виляющей хвостом перед Хозяйкой. Но, и нарываться не след. Как там? Приписывают деду, но, не знаю, кто сказал на самом деле: «Подчинённый, перед лицом начальствующим, должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство».

Мне такой вид иметь было не нужно, но, и рот открывать тоже, когда Лисавет в явном раздражении.

– Я хочу создать Высочайшую комиссию по оценке ущерба, расследованию причин произошедшего. И для того, чтобы это не повторилось впредь. Моя воля – ты возглавишь комиссию.

А вот это… Ах, ты ж, умница наша… Подстава, так подстава… Красивая подстава, прямо скажем. Умеет Лисавета. Ох, умеет!

– Как прикажешь, Матушка. Но, ведь этим занимались назначенные тобой люди, как я могу оспорить твоё слово, ведь все они верны тебе и доверены тобой.

Это сложнейший и опаснейший момент. Да, такой, что…

Дело в том, что по факту всем этим занималась Русская Партия при Дворе и лично Князь-супруг Лёша Разумовский. И я, естественно, благоразумно отвалил в сторону, занявшись своими делами, коих было ничуть не меньше.

Но, видимо, что-то пошло не так. Да, столица в разрухе и на грани голода. Склады пусты, подвоз почти прекратился, порт не восстановили, рынки и лавки пусты. Как сказал бы классик, революционная ситуация налицо. Но, ведь там Лёша и Русская Партия! Матушка меня просто толчком в спину отправляет в конфликт с одним из моих