Диверсанты - Алексей Дягилев Страница 13

— Откуда дровишки? — спрашиваю я.

— От советского информбюро. — Зло сплёвывает старлей и достаёт мятую пачку папирос из кармана.

— Пиздец. Приплыли. — Не сдерживаю эмоций я.

Молча курим, присев на корточки возле кострища и по привычке пряча огонёк папироски. Каждый думает о своём, но Никита затягивается особенно глубоко. В душу не лезу, если захочет, расскажет сам, а на нет и суда нет.

— Братуха у меня там воюет, воевал. — Бросив смятую гильзу от папиросы в костёр, всё-таки решился Никита. — Последнее письмо от него получил ещё в мае, пишет, что жив-здоров, воюет в морской пехоте. Как думаешь, их могли морем эвакуировать? — С надеждой смотрит он на меня.

— Из Одессы целую армию эвакуировали. Румыны даже не чухнулись, так им там наваляли. Под Севастополем немцам тоже хороший фитиль вставили, да и наш Черноморский флот не бездействует… В общем, — выберется. Если ещё жив. — Добавил я про себя. Не желая расстраивать друга. Так как из-под Севастополя только высший комсостав вывезли, бросив всех остальных.

— Значит считаешь, надежда есть?

— Моего младшего брата ещё в сорок первом… где-то под Харьковом… Похоронка домой пришла — пал смертью храбрых, но я всё надеюсь, что выжил. Вот и ты не хорони своего раньше времени.

— Да я и не хороню. Просто на душе тяжело. — Вздыхает Никита.

— А кому счас легко? — заминаю я неприятную тему.

— А что это у тебя за боец такой, за рулём мотоцикла? — Поняв, переводит разговор на другое старлей. — Форма какая-то странная. Тоже из ополченцев?

— Из добровольцев, — хмыкаю я и зову Аню. — Воронова, ко мне! И захвати планшет с документами. — Добавляю я.

— Товарищ старший сержант… — Быстро подбежав к нам, начинает рапортовать Анютка, пытаясь отдать честь, одновременно поправляя ремень от самозарядки на своём плече.

— Без политесов, Анюта. — Осаживаю её я. — Познакомься. Это наш командир. — Отхожу я на пару шагов влево, от стоящего за моей спиной, Никиты.

— Старший лейтенант — Кравцов. — Делает шаг вперёд командир, лихо щёлкнув каблуками сапог и, отдав воинское приветствие, приложив руку к фуражке. Его выправке мог бы позавидовать любой кремлёвский курсант, или офицер императорской гвардии. Я, если честно, не ожидал.

— Секретарь комсомольской организации — Воронова. — Растерялась Анютка, подав правую руку. — Анна. — Официально представилась она.

— Никита. — Коротко кивнув, легонько пожал её ладошку старлей. И вот создалось у меня такое впечатление, что он бы поцеловал даме ручку, если бы не свидетели. И где он таких манер нахватался? Гусар, ёптч.

— Анюта, ты покажи товарищу командиру списки отряда и прочие документы, а также коротко охарактеризуй тех, кого знаешь. — Растормаживаю я девушку.

— Хорошо, я про всех расскажу. — Кивнула она головой.

— Ну, вы тут поворкуйте, — подмигиваю я Никите, — а я пока делом займусь. Разрешите идти, товарищ старший лейтенант? — коротко козыряю я.

— Да, идите, товарищ старший сержант. — Отпускает меня командир, показав мне кулак и поиграв бровями за спиной у Анютки.

Забрав у девушки свою СВТ, завожу мотоцикл и еду встречать бронегруппу. Нам бы ещё парочку БТРов трофейных и немецких же броневиков, вот тогда бы мы дел натворили.

Отдохнуть этой ночью практически не получилось. Пока прятали танк, выбирая для него позицию, затем нарисовалось народное ополчение и его пришлось озадачить. В общем, поспал я урывками около часа, а с рассветом вновь отправляемся на разведку. Только теперь на мотоцикле и скоммунизженном НАЗе вместе со своей усиленной группой. Танк остался пастись в балке, зато взамен мне выдали серьёзный мандат с полномочиями, а эта вещь будет пострашнее Фауста. Тем более перед выездом на задание я переоделся в свой маскхалат, который так и лежал у меня в вещмешке, дожидаясь своего часа. И вот его время пришло. На маскировочном костюме нет ни погон, не петлиц, так что в своей портупее с офицерским ремнём, я и за средний комсостав проканаю.

На этот раз требовалось провести инженерную разведку мостов и узнать, что за бардак творится на переправах. Есть ли охрана мостов, надёжно ли они заминированы, как организован пропускной режим и прочее. Анютку с собой я не взял. Пускай поспит девочка, отдохнёт. Да и комсомолией своей покомандует, Кравцову поможет. Пока мы катались в разведку, старлей времени зря не терял, а с помощью оставшихся с ним бойцов, собирал потерявшихся одиночек и группы отступающих красноармейцев. Сегодня из них нужно сколотить хотя бы подобие взвода, да и проверить не мешало бы каждого, но тут младший лейтенант госбезопасности пускай разбирается. Пацюк примчался ни свет, не заря, весь какой-то взъерошенный, и поставил задачу. Ну и ответочку получил уже от меня. Поговорили, так сказать тэт-а тэт, причём без свидетелей, и разделили обязанности. Раз он из госбезопасности, будет отвечать за контрразведку в нашем отряде, выявлять шпионов, диверсантов и самострелов. С дезертирами не всё понятно, фронт прорван и начался драп на восток, и рядовые бойцы просто могли растеряться, оставшись без командиров. Да и командиры, оставшись без связи и не получая приказов свыше. В общем, Пацюк мне выправил мандат с печатью, и мы рванули сначала вперёд, на восток, а на перекрёстке свернули на север, ориентируясь по руслу реки, чтобы не заблудиться в степи.

Все три сапёра теперь с нами, едут в машине. Командует этой группой младший сержант Майский, его задача — инженерная разведка мостов, на мне же все остальные. Так что Вовка Жмыхов в коляске за трофейным МГ. До ранения он с «дегтярём» воевал, вот и поглядим, какой из него пулемётчик. Хотя из «трёхлинейки» стреляет метко, да и с трофеем управляется ловко, видать у рук было.

За рулём мотоцикла Лёха-танкист, как он сам про себя рассказывал — родом из Тулы. Призвался на военную службу в сороковом году и попал служить в 12-й танковый полк 1-й моторизованной Московской Краснознамённой дивизии. Служил он механиком-водителем на танке БТ-7 и с гордостью отзывался об этой машине, ласково называя её «бэтэшкой». Этот лёгкий колёсно-гусеничный танк буквально летал даже по просёлочным дорогам, не говоря про шоссе, особенно на колёсах, но до войны. Зато когда их танковый полк в составе дивизии вступил в бой, то оптимизма у него поубавилось, и о первых боях он рассказывал неохотно, сказал только,