Возвращение к истокам - Денис Старый Страница 12

Мы направлялись из крепости. Вполне можно было предположить, что внутри стен разместиться все войска не могут. Я не считал, сколько воинов мне попадалось на пути. Не мог точно сказать, сколько их было возле стен крепости, когда я сражался. Но складывалось впечатление что дах… много в общем, тысячи.

В городе было грязно. То тут, то там лежали, и не убирались кучи всякого непотребства, прежде всего, конского. Тут же валялись обглоданные кости, скорее всего, барана. Видел я и крысу, которая неспеша пробегала между людьми. Только потехи ради один из воинов, облаченный в доспех и красный плащ, пнул хвостатую, отправляя ее в полет на какого-то воина. Скорее, на своего же товарища. Между ними началась перепалка.

Они меня считают варваром? Для меня все увиденное никак не приемлемо, и поведение людей, и общая антисанитария. А потом будут на Бога пинать, что он допустил чуму. Кстати вспомнилось, что при чуме всех жриц любви убивали, считали, что это они Бога разгневали. Так что Данарис, если что, первая под нож или на костер пойдет.

Впрочем, не так уж и не верно считать, что дамы разносят хвори. Если только болезни — венерические. Хотя сифилиса то и нет сейчас. Не открыли Америку.

За городом оказался настоящий военный лагерь. Здесь были свои рвы и валы, огромное количество различных навесов, которые с большой вероятностью можно было бы назвать шатрами и палатками.

Прямо какой-то интернационал. Была здесь слышна и греческая речь, и разновидности немецких языков, носители латинского языка. И очень порадовало, что то и дело проскакивала условно русская речь. Условно русская, потому как носители этого языка, скорее, говорили на помеси сербского и чешского. Но за неимением, радуемся тому, что есть.

Я воспитан патриотом. И даже в юности, когда было модно ругать власть, я с пеной у рта, порой, с разбитыми в кровь кулаками доказывал неправоту своих оппонентов. Так что мне становится всё тяжелее воспринимать реальность. Начинается своего рода ломка. Я из тех людей, которым необходима цель, чтобы жить. Без цели — просто существование. Надеюсь, что эту цель я обрету, если всё-таки мне суждено застрять здесь надолго.

* * *

Покои Велизария и Антонины

Красивая женщина, самое чистое создание, что есть на тысячу лиг вокруг, слезла с колен мужа. Только что она, повинуясь внезапно возникшему желанию соития, оседлала его. Велизарий был не против.

Да и как сопротивляться, когда вдруг спадает туника с идеального молодого тела, и красивая женщина, бывшая в Даре, как яркая роза в пустыне, предстает, словно Афродита, выходящая из моря, — не в христианском разуме рожденный образ. Велизарий же полон сил, молод и влюблен. Он не упустит момента.

— Он так тебе понравился, что ты набросилась на меня, словно тигрица? — спросил муж у жены.

— Есть в нем дикая сила, и еще что-то…

Антонина закатила глаза, словно бы мечтая. Велизарию это не понравилось. Не то, чтобы ревнивый, но самовлюбленности в нем хватает, как у каждого целеустремленного и амбициозного человека. Если сравнение не в пользу его, дуки, то…

Мужчина взял своей сильной ладонью нежный подбородок хрупкой женщины, с силой сжал. Антонина не опускала взгляд, терпела боль. Вновь возбуждение стало согревать женское тело. Тяжелое дыхание супругов было предвестником страсти.

Силой, резко, Велизарий повернул жену к себе спиной, прижал женское тело, чуть ли не ломая ребра Антонине, вдохнул аромат ее волос и зарычал, словно зверь. Потом резко, с силой нагнул Антонину, намотал на руку женские волосы, закатил глаза… Тяжелое дыхание очень быстро переросло в мужское рычание и женские стоны. Они двигались в такт, они были едины

— Нам нужно чаще звать этого варвара. Ты становишься в своей ревности неистовым жеребцом. Мне такое нравится, — сказала Антонина, поднимая руки.

Служанка, все время, пока супруги занимались процессом максимального сближения, стоящая рядом, стала обтирать хозяйку мокрым полотенцем. То же самое начала делать с Велизарием вторая служанка, уделяя особое внимание некоторым частям мужского тела мужчины.

— Но зачем ты позвал его? Ты выбрал жертву? — спросила Антонина, посматривая на мужское естество своего мужа.

Нет… Не выйдет повторения. И женщине было жаль. Хотя она не теряла надежды, демонстрируя свою наготу, изящно разворачиваясь, являя Велизарию выгодные ракурсы себя, красивой и верной.

— Да, он идеально подходит на роль жертвы, которую мне нужно скормить Суникасу, — Велизарий посмотрел на свою жену. — Ты же сама предложила мне идею, как упрочить свое назначение дукой Месопотамии и не допустить возвращения Суникаса на это место.

— Жаль… он силен и… Я бы даже хотела посмотреть, как он будет совокупляться, например… — Антонина взяла за волосы служанку, подтянула ее к себе, сорвала тунику, потом жена дуки критично осмотрела тело своей служанки. — Ты не плохо сложена. Будешь ли, как животное совокупляться с варваром?

— Как прикажите, госпожа, — сказала служанка, продолжая, но уже голая, обтирать госпожу.

— Приказала бы… Но, увы… Нам мешает Суникас…

Велизарий занял место гунна Суникаса, который прозевал наступление персов будучи ранее дукой Месопотамии. Причем, молодого ромея поставили на должность лишь потому, что Велизарий клялся, обещал, что решит проблемы. Ну и его жена смогла вовремя поговорить с истинным правителем империи, со своей подругой, императрицей Феодорой.

Вот только место и ссориться с Суникасом императору Юстиниану не с руки. Гунны, как союзники, очень нужны Византии. Они оценили, что один из их племени занял высокое место в иерархии Восточной Римской империи. Такие назначения скрепляли союз, ограждали Византию от нападений гуннов.

— Так что скормим гунну склавина, пусть Суникас сделает глупость, убьет склавина Андреса, а ты обвинишь в убийстве и… Простишь сразу же. Так и с гуннами не поссоришься, и дашь повод василевсу отказать в назначении Суникаса дукой Месопотамии, — еще раз Антонина озвучила план.

Простой, но изящный, достойный Константинопольского дворца василевса.

— Жаль… Я бы посмотрела, как склавины совокупляются, — еще раз выразила сожаление Антонина.

Велизарий было подумал еще раз… Но он верил, что часто быть с женой — это терять свои силы, свой эфир. Так что…

— Я подготовлюсь к Военному Совету, — сказал полководец и направился прочь из покоев.

Обнаженная женщина, Антонина, наслаждаясь, как легкий ветерок обдувает ее влажное тело, подошла к столу и взяла бокал с вином. Опять ей сколько-то часов быть одинокой. Скорее бы уже война закончилась и они с мужем вернулись в Константинополь, где окунулись в бурную