Благословенный. Книга 7 - Виктор Коллингвуд Страница 11

— Однако, чем же я могу служить вам? — произнёс я, решив побыстрее перевести разговор в практическую плоскость. — Вы с вашим супругом столь гордо игнорировали меня, даже объявили войну — что же привело вас теперь?

Заметно волнуясь, то и дело оглядываясь то на свою сестру, то на баронессу фон Фосс, королева начала свою обличительную речь:

— Император, вы видите пред собою несчастнейшую женщину! Ещё недавно я была хозяйкой чудесных дворцов, матерью обширного семейства, признанной всеми державами Европы королевой Прусского королевства. И что же теперь? Наше королевство опустошено и расчленено; семья пленена интригами вашей шпионки Жеребцовой. Король, мой августейший супруг, подвергся угрозам от вашего графа Орлова и принужден был отречься от престола. Это чудовищное преступление вопиет к небесам! Как вы, наследственный правитель огромной империи, известный милосердием и галантностью, могли поступить так с нашей фамилией?

— Позвольте, позвольте, мадам! — прервал я это словесный поток. — Давайте восстановим историю событий. Ваша страна напала на нашу. Мы защищались, и так успешно, что сумели вас одолеть и полностью покорить. Что говорили в таком случае древние? «Горе побеждённым!». Мы лишь сделали с вами то, что вы не смогли сделать с нами. При этом, бывшие ваши подданные, видя очевидное банкротство политики Гогенцоллернов, получили возможность самим решать свою судьбу. Разве это не справедливо?

Луиза закусила губу от досады.

— Но позвольте — ведь разрушая прусское королевство, вы тем самым подвергаете сомнению и свою собственную власть! Ведь, если как вы утверждаете, у королей нет никаких наследственных прав и власть их зависит лишь от воли их подданных — значит, это суждение в полной мере относится и к Российской Империи! Разве не хотели бы вы передать трон одному из своих сыновей?

Я мысленно вздохнул: этот аргумент я слышал уже много раз ещё в прошлом году во время Общегерманского конгресса. У меня всё больше и больше складывалось впечатление, что я разговариваю с ручным попугаем герра Гарденберга…

— Нет, не хотел бы. И знаете, почему? Выбор своего предназначения — это изысканнейшее из наслаждений, самый драгоценный дар, какой только может быть у любого человека! Увы, королевские семьи его лишены: родившийся первенцем должен стать королём, не так ли? Определённо, мои сыновья не будут бедняками — и хватит с них. А возносить его сразу на высочайшую ступень государственной иерархии — значит лишать его счастья служить Отечеству на предыдущих, не сталь высоких постах. Кроме того не стоит забывать о такой прелестной штучке как гильотина. Если вы полагаете, что в такой дремучей стране, как Россия, или же в такой упорядоченной, как Германия это невозможно, то я сильно вас разочарую. Про французов тоже ещё недавно все говорили, что они до корней волос монархисты. Но это не помешало им свергнуть своего монарха и даже покушаться на его жизнь!

Луиза в отчаянии оглянулась на сестру. Возможно, ее взгляд придал ей сил продолжать наш спор.

— Император, но я вызываю к вашему милосердию! Моя семья полностью лишилась каких-либо доходов. Мы совершенно разорены! Семья моей сестры, княгини Турн-унд-Таксис, тоже испытывает невыносимые лишения. Власти Северо-Германского союза конфисковали почти всех их лошадей, а почта, сотни лет находившаяся в ведении этой благородной семьи, переходит ныне в управление вашего Меркурианского общества!

— Теперь идёт война, и лошади крайне нужны для армейских обозов. Несомненно, князь получит соответствующую компенсацию. Что касается почтовой деятельности — никто не воспрещает князю продолжать ее на прежних основаниях. В Союзе принята свободная конкуренция. Так что князь может совершенно спокойно соперничать с Обществом Меркурий, или же напротив слить своё дело с этой компанией, получив соответствующее количество его акций.

В глазах княгини Терезы я заметил огонёк некоторого интереса к такому предложению. Зато королева Луиза просто расплакалась.

— Боже мой! Неужели вы лишены всяческих чувств? Разве не любили вы свою жену? Разве не страдали вы, когда она погибла? Неужели вы испытав такой удар судьбы можете желать сколь гибельных последствий для других династий? Как мне быть? Посмотрите на меня! Я несчастнейшее существо на всём свете! Климат Пруссии отвратительнее, чем это можно выразить. Моё здоровье полностью разрушено!

Тут я почувствовал, как кровь забурлила в жилах. Упоминание о гибели Наташи больно ранило меня, поэтому я ответил, наверное, резче чем следовало бы:

— Сударыня, мне неудобно про это говорить, но… Но вам стоило бы поменьше рожать. Тогда ваше здоровье было бы крепче! Что касается Вест-Пруссии, то я видел там философа Канта, подходящего к рубежу восьмидесяти лет. И это несмотря на то, что в обычае этой страны употреблять в пищу такую дрянь, как жареные вороны! Вас еще не угощали подобным образом? Жуткая гадость, не советую даже пробовать! А еще вы явно не были в Сибири. Вот где климат — так климат! А ведь там тоже живут люди…

При упоминании Сибири Луиза страшно побледнела, и я сразу понял, что допустил бестактность.

«Ну вот. Завтра же все будут рассказывать, как император Александр пугал бедную женщину ссылкой в Сибирь!» — корил себя я, заметив, как растерянно переглядываются королева Луиза с княгиней Терезой.

— Ваше Величество, люди живут и в пустынях, и в жаре Борнео, и даже на краю света, среди вечных льдов — однако это не значит, что я должна или готова повторять их подвиги! — вся покраснев от гнева, произнесла Луиза. — Что же касается моих детей — рожая их, я исполняю свой долг перед Отечеством и супругом. Право же, не стоит считать меня легкомысленной самкой!

— Сударыня я ещё раз говорю вам — с досадой отвечал я — или Европа (и вы в том числе) примите мою точку зрения на государственное устройство современных держав, или равнина Германии будут залиты кровью её сынов и дочерей, а гильотина или её будущий аналог будет работать у вас без передышки. Или я, или якобинцы — другого выбора у вас нет! Возможно, вы этого сейчас не понимаете, но поверьте: когда это станет очевидно для всех и каждого -будет уже поздно! К тому времени вы обнаружите себя стоящей на эшафоте в окружёнии тысяч своих бывших подданных, с ненавистью выкрикивающих одно только слово: смерть!

Вот что вам действительно стоило сделать — так это предотвратить ту несчастную войну