Константин. Аландская Звезда - Иван Валерьевич Оченков Страница 10

Между тем, на «Маджестике» исправили повреждения, и линкор снова присоединился к канонаде. Не выдержав огня, русские отступили, но, к удивлению их команд, британцы не последовали за ними. Задробившие стрельбу линкоры продолжали стоять на месте. Лишь спустя полчаса после окончания боя на воду были спущены шлюпки, направившиеся к устью Западной Двины, экипажи которых принялись делать замеры.

— Что это они? — удивленно поинтересовался Можайский у командира отряда.

— Мин боятся, сукины дети, — хмыкнул капитан-лейтенант.

— Но ведь там нет мин?

— А вот про сие им неведомо! — усмехнулся Бухвостов.

— Так может, атакуем, пока не выяснили?

— Нет, — покачал головой тот. — Сегодня мы и так сделали более возможного. Не стоит искушать судьбу.

— Но что же делать?

— Порт почти в пятнадцати верстах верх по реке. Туда линейные корабли не пойдут, осадка не позволит. Значит, пустят вперед канонерки, а вот с ними мы сможем предметно потолковать. На равных! Надобно только матросами с «Осы» и «Ухаря» восполнить потери остальных экипажей.

— Может, их еще возможно починить?

— Возможно, только времени нам противник всего скорее не даст.

[1] Либава — ныне Лиепая

[2] Виндава — ныне Вентспилс

Глава 4

Первые надежные известия о местоположении вражеской эскадры застали меня вдали от дома. Собственно говоря, я в последнее время практически перестал появляться у себя в Мраморном дворце, не говоря уж о летней резиденции в Стрельне. И даже для доклада брату-императору, чтобы не терять время, частенько отправлял кого-нибудь из штабных. Подготовка кораблей к предстоящим боям требовала неусыпного внимания и жесточайшего контроля. Мое утро частенько начиналось в мастерских, день проходил в арсенале или на кораблях, а заканчивалось все поздней ночью на нескончаемых совещаниях, на которых мы пытались свести концы с концами.

Ну и, конечно же, бесконечные разъезды между Кронштадтом, Выборгом, Свеаборгом и разными заводами. Как белка в колесе, ей-богу. Единственным утешением могло служить то, что дело все-таки двигалось. «Не тронь меня» оказался практически закончен. Вступление в строй «Первенца» задерживал лишь недостаток нарезных орудий. И тут курировавшему достройку обоих броненосцев Лихачеву удалось меня удивить.

— Константин Николаевич, а давайте поставим на «Первенца» обычные пушки Баумгарта?

— Что, прости?

— Я говорю, что у нас довольно много 60 и 68-фунтовых пушек на корабельных станках. Отчего бы не поставить их на батарейной палубе броненосца?

— И как прикажешь воевать с «Этнами» да «Девастасьонами»? — внутренне закипая, поинтересовался я у одного из ближайших соратников.

— Так ведь нет покуда на Балтике ни тех, ни других, — с простодушной усмешкой парировал тот. — А деревянным кораблям и обычных пушек за глаза!

— А ведь верно, — удивился я, что такая простая мысль не пришла мне в голову самому.

— Вам, Иван Федорович, легко толковать, — почтительно возразил только что вступивший в должность командир «Первенца» капитан второго ранга Голенко. — У вас все орудия новейшие, а мне, если броненосные батареи все же пожалуют, хоть на таран иди…

— Вам разве привыкать? — ухмыльнулся в густые бакенбарды Лихачев, намекая на героическое прошлое своего подчиненного.

Ведь это был тот самый Голенко, бестрепетной рукой направивший свой брандер на флагман французов «Вилль де Пари» вместе с адмиралом Гамеленом и гостившим у него маршалом Сент-Арно в первом бою у Евпатории. Чудом спасшийся тогда офицер лишь с помощью не бросивших его матросов смог добраться до берега и после почти недельных блужданий выйти к своим.

Так что, когда второму броненосцу потребовался командир, я ни минуты не сомневался. А что? Опыта ему не занимать, храбрости тоже, с матросами опять же ладить умеет, что, в общем, случается не так уж часто…

— Тише! — без церемоний прервал я их пикировку. — Вражеские батареи придут не раньше середины лета, а скорее всего ближе к осени. До той поры пушки всяко будут, или я с наших производственников по три шкуры с живых сниму! Решено, погонное и ретирадное орудия будут нарезными, остальные гладкостенные, а там видно будет. Как говорят в народе, дорого яичко к Христову дню. Сиречь лучше плохой броненосец сегодня, чем великолепный после войны.

— Ну, это вы, ваше императорское высочество, зря! — заступился за свой корабль Лихачев. — Наша «Монстра» хоть и неказиста, а в бою себя еще покажет!

— Как ты сказал? — удивился я.

— Неужели не слышали, как его матросы называют? — хитро улыбнулся капитан первого ранга.

— Признаться, нет. Или просто не помню… Не до того в последнее время.

— Кстати, свободных нарезных пушек у нас теперь пять. Два на полигоне, два на «Первенце» и еще одно в запасе. Не прикажете ли отправить их на береговые батареи?

— Еще чего! Новую пушку поставить на «Полкан», в бою всяко пригодится.

Можно было, конечно, установить ее на какой-нибудь винтовой линкор, но сейчас мои главные силы, включавшие все шесть линейных кораблей, три самых крупных винтовых фрегата и все двенадцать мореходных канонерок, стояли в Гельсингфорсе. Причиной тому была слабая надежда, что Дандас решится разделить свои силы, и тогда его можно будет бить по частям. Сначала под покровом темноты ударить минами, а с рассветом добить уцелевших.

Пришедшие поначалу известия вроде бы обнадеживали. Англичане, как и в прошлую кампанию, выделили отдельный «Летучий отряд», предназначенный для рейдов на наше побережье, и отправили его к Або. На рейд тот, конечно, не полез, но с береговыми батареями (большинство пушек, которые были сняты с погибших в минувшем году кораблей союзников) и отрядом береговой обороны переведался.

Первый блин у них, конечно, вышел так себе, но англичане ребята упорные, а незащищенных мест на нашем побережье хватает. Так что в самом скором времени последуют еще нападения. Знать бы еще куда? В общем, не выдержав ожидания, я, недолго думая, поднял свой флаг на императорской яхте «Александрия» и направился поближе к местам предстоящих событий — в Гельсингфорс!

Обладавший прекрасным ходом и просто феноменальной маневренностью маленький колесный пароход подходил для такого перехода как нельзя лучше.

— Его величество запретил вам выходить в море без его на то дозволения,