Живой Журнал. Публикации 2007 - Владимир Сергеевич Березин Страница 81

лишь половину того войска, которым он располагал, и, если даже предположить, что ему не удалось бы перейти Неву, то он мог обстреливать дворец императрицы с противоположного берега. Не постигаю, как он не попытался этого сделать!" — Считалось, что ещё через ннесколько дней весь русский фот был бы отправлен на южную войну, и Густав легко взял бы невооружённый Петербург, да и шестнадцать тысяч пехоты пришлось срочно возвращать от Потёмкина. Но Густав не пришёл в выгодное для себя время, а начал то, что называлось "чернильная война" — "На его бахвальство и высокомерные декларации, в которых он требовал возвращения Финляндии и разоружения России, Екатерина отвечала французскими стихами и комической оперой на русском языке, где под прозвищем Горе-богатыря шведский король был выставлен на общее посмеяние". Но тут вмешалась Австрия и Пруссия, в мае 1890 Петербург услышал шведские пушки, затем сражения шли с переменным успехом. Наконец, 14 августа 1790 года был заключён мир — с некоторыми унизительными для Росии положениями, но, в общем, приемлемый.

Этим дело не кончилось — и есть текст Керсновского по другому поводу из четырёхтомника о русской армии, впрочем можно посмотреть моих любимых L&R, восьмитомник по истории XIX века — это новая история про войну со Швецией (В этом и весь фокус — все тайны, как письмо из детективного рассказа, всегда лежат на самом видном месте): "Заключив в Тильзите мир и завязав дружбу с Наполеоном, Император Александр предложил королю шведскому Густаву IV свое посредничество для примирения с Францией. На это предложение ответа не последовало. Швеция совершенно подпала под английское влияние — и русско-шведские отношения стали быстро портиться, особенно после открытого разрыва с Великобританией осенью 1807 года. Поводом к разрыву с Англией послужил разгром столицы союзной Дании английским флотом адмирала Гайд-Паркера в сентябре 1807 года. Причины лежали глубже и заключались во вступлении России в континентальную систему Наполеона. Все это давало русскому правительству повод открыть военные действия против исконного и традиционного врага России, завоевать у него Финляндию (чем окончательно поставить в безопасность Петербург) и косвенным образом нанести удар Англии разгромом ее союзницы". Война началась в феврале 1808 года, когда русские перешли границу без объявления войны (это тогда стало привычкой многих государей). 18 марта взяли будущий Хельсинки, затем Адландские острова и Готланд. Но тут вся радость и кончилась — началась партизанская война, англо-шведский флот отбил острова. Впрочем, к октябрю положение изменилось, а в марте следующего года на театр военных действий прехал Аракчеев (читая мемуаристов, нельзя отделаться от ощущения, что он выполнял там роль Мехлиса) и армия ломанулась по льду на Стокгольм.

Однако тут, не без влияния "Ледяного похода русской армии" (у русской армии много ледяных походов, да) шведы свергли Густава IV и новый король Карл XIII заключил перемирие, а после ряда затухающих сражений дело окончилась миром. Россия получила Адландские острова и Финляндию, а эта "незнаменитая война" стала частью огромной наполеоновской мясорубки: "Из старших начальников Багратион с блеском поддержал свою шенграбенскую репутацию… Выдвинулся Барклай де Толли, прославились Каменский и Кульнев" — пишет Керсновский, отмечая при этом чудовищно дурное снабжение и тот самый партизанский характер войны.

Так что, когда досужий журналист начинает писать что-то о том, что легко было шведам строить свою жизнь, не воевавши со времён Полтавы, вы ему не верьте.

Извините, если кого обидел.

27 апреля 2007

История про Карла

Как-то вчера мне не хотелось говорить о смертях и покойниках, но всё же я продолжу рассказ об отходах производства — то есть о Карлсоне.

Так вот, это на самом деле рассказ о Карле XII.

Карл — удивительный исторический персонаж, а ведь в русские школьные учебники он поместился единственно в виде человечка на носилках. Этот человечек грустно сидел внизу схемы Полтавского сражения. Сверху же, к северу, гарцевал на коне другой человечек — и то был Пётр.

Вся интонация описания Полтавы "ура-мы-ломим-гнутся-шведы" довольно сомнительна. Это всё странный сплав пушкинской поэмы и популяризации Алексея Толстого. И не то, что бы это было ложью, а всё какая-то недоделанная правда.

Полтава вошла в язык как символ торжества русского оружия (которым она и являлась), да только в этом событии масса тёмных мест. Как-то забываются главные обстоятельства этой битвы, меж тем, человек непредвзятый может многое из них подчерпнуть о военной истории и истории вообще.

Главное, не орать "ура-а!" с выпученными глазами, и (что зеркально), не искать в этой истории дополнительных русофобских ужасов. Там много всего ужасного — но не так, подлецы, врёте — всё иначе.

Есть знаменитый тост Петра за шведских учителей перед пленными генералами. Так-то оно так, но результат сражения мог был бы быть куда более радикальным, если бы победа была осознана русскими, и они не пришли в состояние моментальной эйфории. Да, со времён Нарвы русская армия научилась многому, но мифология Петра как-то забывала о том, что после Полтавы Пётр отправился на юг и довольно радикально получил пиздюлей (да, я люблю это слово) от турок.

(Вокруг этого существует уже своя мифология — в ней Екатерина задабривает турков своими брильянтами (а то и, в изложении Не-Буквы), своим телом. Всё это весьма сомнительно. Но так или иначе, уроки были усвоены не вполне.

Так-то всё так, но история Полтавской битвы со стороны шведов самогубительна (что не отменяет сноровистости русских): ранение харизматического лидера (Карл был в полубессознательном состоянии), отвратительная рекогносцеровка, отсутствие зарядов к пушкам, потеря управления в ходе боя, раздоры командующих колоннами, отсутствие взаимодействия… Не говоря уж о численном превосходстве русских.

Есть хорошая книжка Бориса Григорьева в серии ЖЗЛ, но и он зачем-то цитирует Вольтера: "Вольтер пишет, что под Полтавой сошлись две разные ипостаси человеческого характера, два антипода: по одну сторону был Карл XII — любитель опасности ради опасности обладавший львиной храбростью, сражавшийся ради удовольствия; по другую находился царь Петр I — осторожный политик, воевавший в интересах своего государства и народа. Один — безрассудный, от рождения расточительный; другой — расчетливый и целеустремленный. Один — целомудренный и воздержанный по темпераменту; другой — любитель вина и женщин. Один — уже завоевал титул Непобедимого, но рисковал потерять его при первом поражении; другой — только собирался завоевать титул Великого, и никто и ничто не могло бы его отнять у него. Один — рискующий прошлым, другой — будущим. Если бы Карл XII был убит, это в конце концов была бы