История твоего «Я». Вся правда о deepfake - Андрей Владимирович Курпатов Страница 8

Незаметно для самих себя мы – как сообщество, как цивилизация – достигли того, что наши предки считали Счастьем. Мы в некотором недоумении оглядываемся по сторонам и никак не можем взять в толк – а где тут счастье-то, вроде должно было быть?

И выясняется, что Счастье – это не что-то конкретное, о чём мы мечтаем, что нам кажется ценным. Счастье – в самой возможности иметь эту мечту, мечту о будущем счастье. Но если «будущее» достигнуто, если у нас нет отчётливого внутреннего дефицита, то не мечтается.

Идеально на этот счёт высказался Фридрих Ницше, который, как известно, первым заметил грядущий закат нашей цивилизации. Вот его пророческое стихотворение…

<…> Как радуга сияет идеал…

Мы знаем все, что радуга виденье,

Но идеал так мощно б не блистал,

Когда свои мы поняли стремленья…

Он навсегда б, как метеор, угас,

Когда б мы все пришли к его вершине…

И  вера в жизнь и свет исчезла в нас,

И  мы все умерли б, тоскуя о святыне.

Вот, собственно, и свершилось. Всадники нашего персонального армагеддона собраны, мы им вняли и являем собой то, что представляет собой системный личностный кризис.

С одной стороны, всё вроде бы у нас неплохо – прогресс, технологии, свободы человека и т. д. Но правда, в параллели с этим – тоска, скука и аутоагрессивное поведение.

С другой стороны, мы ещё как бы есть, ощущаем какую-то внутреннюю составляющую, пытаемся раздуть в себе, так сказать, пламень души, но личность формировалась обществом, и только в обществе она способна гореть. Нет общества – нет и этого горения.

«Внутреннее развитие»

Есть одна только врождённая ошибка – это убеждение, будто мы рождены для счастья.

АРТУР ШОПЕНГАУЭР

Если внешний мир вызывает у нас, мягко говоря, смешанные чувства, то почему бы, что называется, не «подумать о душе»? Вполне логичный вопрос…

Так и есть: всякий раз, когда человечество готовится к очередному своему армагеддону, в отдельных человеческих сознаниях возникает позыв к своего рода «внутренней эмиграции».

И способов такой внутренней эмиграции придумано лишь два: или мистика, или философия.

Большинство, конечно, демонстрирует интерес ко всему паранормальному – мистическим культам, различным духовным практикам, магии.

Именно поэтому сейчас такой интерес к йоге, астрологии, различным религиозным школам и т. д. Кто-то экспериментирует с психоактивными веществами, кто-то уезжает в долгие ретриты. Кто-то учится колдовать, благо курсов соответствующих сейчас превеликое множество, а на кострах уже за это не жгут.

В общем, это типичная реакция человека: если ничего не понятно, обращаемся за помощью в Небесную канцелярию – авось что подскажут!

Куда меньшее количество людей, обладающих, понятное дело, более рациональным мышлением, погружаются в философию.

По сути, философия и возникла как своего рода реакция на кризис в эллинистической культуре. Афины, как и мы сейчас, находились как раз на пике своего развития, были первым государством тогдашнего мира.

Но зажиточные слои провоцировали бесконечные интриги, переделы сфер влияния, конфликты. Воцарилась «управляемая демократия», казнившая Сократа. В общем, всё как мы любим…

И конечно, благородные афиняне, кому был не чужд здравый смысл, смотрели на происходящее с сожалением, а где-то и с ужасом. В результате мы получили несколько величайших философских школ:

• «Академия» Платона, просуществовавшая без малого тысячу лет, – учебное заведение с самой долгой историей в истории человечества (недаром блистательный философ Альфред Уайтхед как-то скажет уже в ХХ веке: «Вся история философии есть не что иное, как комментарии к работам Платона»);

• «Ликей» Аристотеля, хоть и не дошёл до новой эры в первозданном виде, в учении самого Аристотеля фундировал фактически всю интеллектуальную мысль Европы две тысячи лет – до Рене Декарта он, по сути, главный европейский философ;

• «Сад» Эпикура и в самом деле был садом, в котором родилась великая этическая традиция античного мира – по-настоящему духовно прекрасное эпикурейство, нашедшее своего рода третий путь в понимании нашего места в мироздании;

• «Стоя» Зенона, под сводами которой родилась этическая философия, которая с полной мощью раскроется уже в Древнем Риме и точно так же – именно в зените его развития и за шаг до падения от набегов пассионарных варваров.

Оказавшись на пике своего могущества, Римское государство начнёт подвергаться внутренней коррозии – коррупция, тираны, политические интриги. То самое время, когда мыслящим людям жизненно необходимо какое-то духовное прибежище.

Им и станет учение Зенона Китийского, мировоззрением которого будут утешаться поборник республики, сенатор Луций Сенека, раб Эпиктет и император Марк Аврелий и учить своих последователей смело смотреть в глаза неопределённости, безумию мира и самой смерти[22].

МЕЖДУ МИСТИКОЙ И ФИЛОСОФИЕЙ

Если иметь в виду исторические параллели, то, конечно, самый масштабный ближайший к нам всплеск интереса как к мистике, так и к философии происходит на рубеже XIX и XX веков – перед Первой мировой войной, революцией в России, Великой депрессией в США и, соответственно, Второй мировой…

По всему миру объявляются пророки, обещающие сакральные знания; в светских салонах царят спиритуалисты, настоящий ренессанс переживают школы гностицизма и герметизма, розенкрейцеры и каббалисты.

Свои «тайные доктрины» пишут Георгий Гурджиев, Николай и Елена Рерихи, Елена Блаватская, Рудольф Штейнер. И нет числа посланцам, несущим духовную весть с Востока: Шри Ауробиндо, Джидду Кришнамурти, Дайсэцу Судзуки, Идрис Шах и т. д. и т. п.

И в это же самое время великие философы XVIII и XIX веков, которые в период своего творчества влачили, прямо скажем, жалкое существование и были мало кому известны, оказались вдруг светочем истины и буквально в центре внимания просвещённой общественности.

В массовое культурное сознание врываются почти безызвестные доселе Сёрен Кьеркегор, Артур Шопенгауэр, Фридрих Ницше. Вспоминают о Спинозе и Дэвиде Юме, возникает неокантианство, возрождающее интерес к Иммануилу Канту.

Как грибы после дождя, возникают целые направления философской мысли: философская антропология Макса Шелера, феноменология Эдмунда Гуссерля, философия жизни Анри Бергсона, аналитическая философия Бертрана Рассела, а дальше уже неостановимый поток – Витгенштейн, Хайдеггер, Ясперс, Камю, Сартр…

В кои-то веки появляется и русская философия: кроме безусловных литературных лидеров Льва Толстого и Фёдора Достоевского – космист Николай Фёдоров, религиозный философ и мистик Владимир Соловьёв, философ и богослов Сергей Булгаков, славянофил Иван Ильин, философ-символист Вячеслав Иванов.

Славу русской философии составят предвестник экзистенциализма Лев Шестов, основатель интуитивизма Николай Лосский, один из основателей социологии Питирим Сорокин. А ещё были выдающиеся Павел Флоренский, Николай Бердяев, Василий Розанов, Семён Франк, Алексей Лосев, Михаил Бахтин…

И всё это