Великая катастрофа 1929 года - Джон Кеннет Гэлбрейт Страница 7

по крайней мере, в спекулятивном мнении. В марте, согласно этой точке зрения, крупные игроки решили поднять рынок, и даже некоторые серьёзные учёные склонны считать, что этот подъём был спровоцирован согласованными действиями. Если это так, то важной фигурой был Джон Дж. Раскоб. У Раскоба были впечатляющие связи. Он был директором General Motors, союзника Дюпонов, и вскоре, по предложению Эла Смита, стал председателем Национального комитета Демократической партии. Современный исследователь рынка, профессор Чарльз Амос Дайс из Университета штата Огайо, считал это последнее назначение особым свидетельством нового престижа Уолл-стрит и уважения, которым она пользовалась у американского народа. «Сегодня, — заметил он, — проницательный, искушённый кандидат одной из крупнейших политических партий выбирает одного из выдающихся игроков фондового рынка... как создателя доброй воли и кладезя голосов избирателей». 13

23 марта 1928 года, отправляясь на корабле в Европу, Раскоб с оптимизмом отозвался о перспективах продаж автомобилей до конца года и о доле General Motors в бизнесе. Возможно, он также предположил – доказательства этого не вполне точны – что акции GM должны продаваться по цене не менее двенадцатикратной прибыли. Это означало бы цену в 225 пунктов по сравнению с текущим курсом около 187. Как писала газета Times , «магия его имени» была настолько велика, что «умеренный оптимизм» г-на Раскоба поверг рынок в ярость. 24 марта, в субботу, акции General Motors выросли почти на 5 пунктов, а в следующий понедельник достигли 199. Тем временем, рост акций General Motors спровоцировал резкий всплеск активности по другим акциям в списке.

Среди других, кто, как предполагалось, вложил свои силы в поддержку рынка той весной, был Уильям Крапо Дюрант. Дюрант был основателем General Motors, которого Раскоб и Дюпоны выгнали из компании в 1920 году. После дальнейших приключений в автомобильном бизнесе он полностью посвятил себя спекуляциям на фондовом рынке. Семеро братьев Фишер также считались влиятельными. Они тоже были выпускниками General Motors и приехали на Уолл-стрит с огромным состоянием, заработанным на продаже заводов Fisher-body. Ещё одним был Артур У. Каттен, канадский зерновой спекулянт, недавно перенёсший свои рыночные операции на Уолл-стрит из Чикагской товарной биржи. Будучи биржевым спекулянтом, Каттен преодолел существенные личные недостатки. Он был очень слабослышащим, и несколько лет спустя, перед комитетом Конгресса, даже его собственный адвокат признал, что у него очень плохая память.

Наблюдая за этой группой в целом, профессор Дайс был особенно поражён их «видением будущего, безграничной надеждой и оптимизмом». Он отметил, что «они вышли на рынок, не обременённые тяжёлой броней традиций». Рассказывая об их влиянии на рынок, профессор Дайс, очевидно, находил английский язык граничащим с неадекватностью. «Ведомый этими могучими рыцарями автомобильной, сталелитейной, радиопромышленной… — сказал он, — и, наконец, в отчаянии присоединившийся к многочисленным профессиональным трейдерам, которые, после долгой каши и пепла, уловили видение прогресса, рынок Кулиджа двинулся вперёд, подобно фалангам Кира, парасанг за парасангом и снова парасанг за парасангом…» 14

В

В июне 1928 года рынок отступил на один-два парасанга — фактически, потери за первые три недели были почти такими же большими, как и мартовский прирост. 12 июня, день особенно больших потерь, стал знаменательным. В течение года или больше проницательные люди говорили, что может наступить день, когда на Нью-Йоркской фондовой бирже будет торговаться пять миллионов акций. Когда-то это было всего лишь диким разговорным гамбитом, но в течение некоторого времени стали демонстрироваться признаки того, что реальность превзошла его. 12 марта объем торгов достиг 3 875 910 акций, что стало историческим максимумом. К концу месяца такой объем стал обычным явлением. 27 марта было торговано 4 790 270 акций. Затем, 12 июня, 5 052 790 акций перешли из рук в руки. Тикер также отставал от рынка почти на два часа; Радиостанции упали на 23 пункта, а нью-йоркская газета начала свой отчет о событиях дня словами: «Бычий рынок Уолл-стрит вчера рухнул, и грохот был слышен по всему миру».

Объявление о конце бычьего рынка было таким же преждевременным, как и любое другое со времен смерти Марка Твена. В июле наблюдался небольшой чистый прирост, а в августе – сильный подъём. После этого даже приближение выборов не вызывало серьёзных колебаний. Люди оставались невозмутимыми, когда 17 сентября Роджер У. Бэбсон заявил аудитории в Уэллсли, штат Массачусетс, что «если Смит будет избран при демократическом Конгрессе, мы почти наверняка столкнёмся с экономической депрессией в 1929 году». Он также сказал, что «избрание Гувера и республиканский Конгресс должны привести к дальнейшему процветанию в 1929 году», и, возможно, общественность знала, что победит Гувер. Как бы то ни было, в том же месяце заверения пришли из ещё более высокого источника. Эндрю У. Меллон сказал: «Нет причин для беспокойства. Высокая волна процветания продолжится».

Г-н Меллон не знал этого. Как и никто из других публичных деятелей, которые тогда, как и позже, делали подобные заявления. Это не прогнозы; не следует полагать, что те, кто их делает, имеют привилегию заглядывать в будущее дальше остальных. Г-н Меллон участвовал в ритуале, который в нашем обществе считается крайне важным для влияния на ход экономического цикла. Торжественно заявляя о продолжении процветания, считается, что можно способствовать его продолжению. Вера в эффективность такого заклинания особенно сильна среди бизнесменов.

VI

Гувер был избран с большим перевесом голосов. Если бы спекулянты знали, что задумал г-н Гувер, это должно было вызвать резкое падение рынка. В своих мемуарах г-н Гувер утверждает, что ещё в 1925 году он начал беспокоиться о «растущей волне спекуляций». 15 В последующие месяцы и годы это беспокойство постепенно сменилось тревогой, а затем и чем-то, лишь немного меньшим, чем предчувствие полной катастрофы. «Есть преступления, — сказал мистер Гувер о спекуляциях, — гораздо худшие, чем убийство, за которые людей следует порицать и наказывать». 16 Будучи министром торговли, он больше всего стремился взять рынок под контроль.

Отношение г-на Гувера к рынку, однако, держалось в строжайшем секрете. Никто не знал о его попытках, неизменно встречавших сопротивление со стороны Кулиджа и Совета управляющих Федеральной резервной системы, воплотить свои идеи в действия. Новость о его избрании, вместо того чтобы вызвать панику, спровоцировала самый большой на сегодняшний день рост покупок. 7 ноября, на следующий день после выборов, произошёл «победный бум», и акции лидеров рынка выросли на 5–15 пунктов. Объём торгов достиг 4 894 670 акций, что лишь немного меньше исторического рекорда 12 июня, и этот новый уровень был достигнут на растущем, а не падающем рынке. 16 ноября