Великая катастрофа 1929 года - Джон Кеннет Гэлбрейт Страница 48

баланс международных отношений. Теперь баланс приходилось, главным образом, балансировать за счёт сокращения экспорта. Это оказало быстрое и сильное давление на экспортные рынки пшеницы, хлопка и табака. Возможно, иностранные займы лишь отсрочили корректировку баланса, которая должна была произойти в один прекрасный день. Тем не менее, крах фондового рынка ускорил эту корректировку с большой внезапностью в самое неподходящее время. Инстинкт фермеров, которые связывали свои проблемы с фондовым рынком, не был полностью ошибочным.

Наконец, когда беда пришла, установившиеся тогда взгляды не позволяли ничего предпринять. Это, пожалуй, было самым удручающим обстоятельством. Некоторые голодали и в 1930, и в 1931, и в 1932 годах. Других мучил страх голода. Третьи страдали от тягот утраты почета и респектабельности, сопутствующих богатству, и низвержения в нищету. А третьи боялись, что окажутся следующими. Тем временем все страдали от чувства полной безнадежности. Казалось, ничего нельзя было сделать. А учитывая идеи, определявшие политику, ничего нельзя было сделать.

Если бы экономика в 1929 году была в целом устойчивой, последствия великого краха фондового рынка могли бы быть незначительными. С другой стороны, шок от падения доверия и потеря расходов тех, кто оказался втянутым в этот рынок, могли бы вскоре сойти на нет. Но в 1929 году бизнес не был устойчивым; напротив, он был чрезвычайно хрупким. Он был уязвим к ударам, подобным тем, что нанес Уолл-стрит. Те, кто подчёркивал эту уязвимость, очевидно, имеют на это веские основания. Однако, когда теплица гибнет от града, урагану обычно приписывают нечто большее, чем просто пассивную роль. Аналогичное значение следует придать и тайфуну, обрушившемуся на Нижний Манхэттен в октябре 1929 года.

VII

Военный историк, закончив свою хронику, освобождается от ответственности. От него не требуется рассматривать возможность возобновления войны с индейцами, мексиканцами или Конфедерацией. И никто не будет требовать от него объяснений, как можно предотвратить такую взаимную неприязнь. Зато к экономике относятся серьёзнее. В результате историка-экономиста неизменно спрашивают, обрушатся ли на нас вновь описанные им бедствия и как их можно предотвратить.

Задача этой книги, как указано на первой странице, – лишь рассказать о том, что произошло в 1929 году. Она не ставит целью определить, повторятся ли несчастья 1929 года и когда они произойдут. Один из содержательных уроков того года теперь очевиден: тех, кто осмеливается верить, что будущее им открыто, ждёт совершенно конкретное и личное несчастье. Тем не менее, без неоправданного риска, возможно, из нашего взгляда на этот плодотворный год удастся почерпнуть некоторое представление о будущем. Мы можем, в частности, различать несчастья, которые могут повториться, и те, которые события, многие из которых произошли после 1929 года, сделали, по крайней мере, маловероятными. И, возможно, мы сможем хотя бы отчасти оценить форму и масштабы оставшейся опасности.

На первый взгляд, наименее вероятным из злоключений конца двадцатых годов может показаться очередной дикий бум на фондовом рынке с его неизбежным крахом. Когда эти дни разочарования подходили к концу, десятки тысяч американцев качали головами и бормотали: «Никогда больше». В каждом значительном сообществе даже сейчас есть несколько выживших, постаревших, но всё ещё смирившихся, которые всё ещё бормочут и качают головами. В Новой Эре не было таких хранителей здравого пессимизма.

Кроме того, существуют новые государственные меры и механизмы контроля. Полномочия Совета управляющих Федеральной резервной системы (ныне именуемого Советом управляющих, Федеральной резервной системой) были усилены как по отношению к отдельным резервным банкам, так и к банкам-членам. Вызов Митчелла, проявленный в марте 1929 года, теперь немыслим. То, что тогда было актом высокомерного, но не ненормального индивидуализма, теперь будет считаться идиотизмом. Нью-Йоркский федеральный резервный банк сохраняет определённый моральный авторитет и автономию, но недостаточные, чтобы противостоять любой политике Вашингтона. Теперь у него также есть полномочия устанавливать требования к марже. При необходимости спекулянта можно заставить оплатить полную стоимость покупаемых им акций. Хотя это, возможно, и не полностью его обескуражит, это означает, что при падении рынка не может быть волны требований к марже, которые могли бы спровоцировать дальнейшие продажи и гарантировать, что ликвидация будет проходить через непрерывные спазмы. Наконец, Комиссия по ценным бумагам и биржам является эффективным барьером для крупномасштабных рыночных манипуляций, а также контролирует приемы и методы ведения торгов, с помощью которых вербуются новые спекулянты.

Тем не менее, в некоторых отношениях вероятность повторения спекулятивного разгула остаётся высокой. Никто не сомневается, что американский народ по-прежнему подвержен спекулятивным настроениям – убеждению, что предпринимательство может принести неограниченные выгоды, которыми каждый из них должен поделиться. Растущий рынок всё ещё может принести реальность богатства. Это, в свою очередь, может привлечь всё больше и больше людей к участию. Государственные превентивные меры и меры контроля готовы. В руках решительного правительства их эффективность не вызывает сомнений. Однако существует сотня причин, по которым правительство решит их не применять. В нашей демократии выборы не за горами, даже на следующий день после выборов. Предотвращение депрессии и предотвращение безработицы стали для политика важнейшим из всех вопросов государственной политики. Действия по прекращению бума всегда должны быть соотнесены с вероятностью того, что они приведут к росту безработицы в политически неподходящий момент. Следует отметить, что бумы не прекращаются, пока не начались. И после того, как они начнут действовать, действие всегда будет выглядеть, как это было для испуганных членов Совета управляющих Федеральной резервной системы в феврале 1929 года, как решение в пользу немедленной смерти против окончательной. Как мы видели, немедленная смерть имеет недостаток не только в том, что она мгновенна, но и в том, что она позволяет определить палача.

Рынок не впадёт в спекулятивный бум без каких-либо обоснований. Но во время любого будущего подъёма будут ссылаться на вновь обретённые преимущества системы свободного предпринимательства. Будет указано, что люди имеют право платить нынешние цены – фактически, почти любые цены – за долю в системе. Среди первых, кто примет эти обоснования, будут те, кто ответственен за введение контроля. Они твёрдо заявят, что контроль не нужен. Газеты, некоторые из них, согласятся с этим и резко выступят против тех, кто считает, что действовать необходимо. Их назовут маловерами. 19

VIII

Новая авантюра на фондовом рынке, которая когда-либо в будущем завершится очередным крахом, не окажет такого же влияния на экономику, как в 1929 году. К сожалению, станет полностью ясно, будет ли экономика в целом устойчивой или неустойчивой. Однако, несомненно, что многие из точек крайней слабости, выявленных в 1929 году или вскоре после этого, с тех пор существенно укрепились. Распределение доходов уже не столь неравномерно. В