Вероника Крашенинникова - Россия - Америка: холодная война культур. Как американские ценности преломляют видение России Страница 45

Еще одна ключевая группа причин сегодняшних противоречий между Америкой и Россией состоит в краткосрочности, агрессивности и непродуманности политики США по отношению к России в 1990-е годы.

Распад Советского Союза, согласно Френсису Фукуяме, положил «конец истории» в том смысле, что крах коммунизма доказал безальтернативность демократического пути развития. Это ключевое событие XX века дало старт «триумфализму» Америки — тем более что вся предыдущая история готовила США к моменту единоличного мирового лидерства.

На протяжении 1990-х годов Соединенные Штаты вели двойственную политику в отношении России. С одной стороны, администрация президента Клинтона словесно всячески поощряла усилия «друга Бориса», щедро рассыпая похвалу в успехах демократических преобразований, убеждения в «дружбе и партнерстве», а также кредиты международных финансовых организаций, которые ставили целью материально подкрепить идейные стремления реформаторов, красочно нарисовавших ужасы возвращения коммунистов. С другой стороны, Соединенные Штаты максимально эксплуатировали слабость и несостоятельность России переходного периода, выжимая из нее согласие на все необходимые им уступки, и обращались с Россией как с побежденной нацией, не имевшей средств к сопротивлению. Одну вещь администрация Клинтона поняла верно: для эмоциональной России очень важны знаки «уважения» и «признания», и под покровом этих ничего не стоящих слов США могут получить максимум для своих национальных интересов.

Стивен Коэн задается вопросом: как американская администрация могла рассчитывать на то, что такая агрессивная антироссийская политика не отзовется угрозой для национальных интересов США в будущем?[197] Америка, отвечает на свой вопрос Коэн, действовала исходя из «ложного предположения, что она обладает правом, мудростью и властью переделать посткоммунистическую Россию в политическую и экономическую реплику Америки». Другое ложное предположение состояло в том, что «Россия должна стать младшим партнером Америки в ее внешней политике и полностью разделить ее интересы, отказавшись от других интересов». Колоссальная самонадеянность, сравнимая разве что с грандиозным невежеством Америки, привела к «контрпродуктивному крестовому походу 1990-х годов, который продолжается различными способами по сегодняшний день», подводит итог Коэн.

Эти слова американского русиста, наиболее близкие к российскому видению политики Америки, ложатся как бальзам на российскую душу. Но не стоит обольщаться. Профессор Коэн, вполне возможно, — единственный человек в США, который придерживается такого мнения. Однако многие влиятельные в Америке люди могут частично разделять такую точку зрения. Тот же Томас Фридман, еще в октябре прошлого года описывавший Россию как «черный контрприлив нефтеавторитарности», четыре месяца спустя после поездки в Россию в своем комментарии к мюнхенскому выступлению президента Путина глубоко сомневался в разумности американской политики: «Мы все знаем ответ: НАТО направлена против России. Хорошо, мы были готовы привести Россию в ярость расширением НАТО, но что мы от этого получили? Чешский флот?».[198]

Мирная передышка последнего десятилетия XX века и возможность бесспорно лидировать в мире подошла Америке, как перчатка к руке. Соединенные Штаты приняли эту уникальную ситуацию как должное, как норму на все времена. Восприятие себя как «силы Добра» и историческая ориентированность на всемирное лидерство продиктовали Америке вполне искреннее ожидание того, что Россия присоединится к американским ценностям и встанет на их службу. Столь же искренне наиболее убежденные американцы сегодня обвиняют Россию в том, что она не выполнила своих обязательств и «обманула» Америку.

С российской стороны, удивляться американской самонадеянности, невежеству и безжалостному оппортунизму не пришлось бы, если бы руководство страны, в особенности Михаил Сергеевич Горбачев, имели некоторое знание и понимание Америки. Без этого знания приходится учиться на ошибках, платя за них высокую цену.

Восприятие России в зависимости от политических убеждений

Плюрализм либерально-демократической системы дает жизнь многообразию мнений, выражаемых с различной степенью категоричности. Те или иные мнения из обоймы образцовых убеждений могут набирать больший удельный вес и излагаться с более интенсивным накалом, и тогда общая картина восприятия России изменяется. Изменение удельного веса типов мнений зависит от внутренней политической обстановки в Соединенных Штатах, от действий России, мировой проблематики и конъюнктуры, профессиональной деятельности и задач людей. При том повторим: разнообразие мнений ограничено рамками доминирующего кредо: критика России ведется исключительно с позиций либеральной демократии.

Ось «правые — левые» в контексте американских мнений о России теряет свою геометрическую четкость. Изначальное определение левых взглядов в американской политике отсылает к социально ориентированному либерализму, экологической политике зеленых и далее влево — к социализму, коммунизму и анархизму. Левые мнения ассоциируются с Демократической партией. Правая часть политического спектра наполнена разными степенями консерватизма, монархизма, либертарианства (радикальный экономический либерализм — экономисты Милтон Фридман, Фридрих Хайек), религиозного радикализма, национализма, милитаризма и даже фашизма. Правые обычно ассоциируются с Республиканской партией.

Если экономический эксперимент социализма мог представлять интерес для сторонников левых взглядов, то политическая сущность СССР/России объединяет в критике и левых, и правых. Политический либерализм — система, возводящая индивидуальную свободу человека на первое место и ставящая государство ей на службу, — является константой для всех позиций политического спектра США. Поэтому ценностная критика России велась и ведется как демократами, так и республиканцами.

Наиболее категоричная часть Республиканской партии, правые радикалы, часто подкрепляли ценностную критику силовой политикой в отношении СССР/России.

Правые и праворадикальные круги

Образы «царства тоталитаризма» и «империи зла» времен холодной войны сегодня выражаются в обвинениях России в авторитаризме, неоимпериализме, в инициировании новой холодной войны и общем повышенном тоне критики. Москва, считают убежденные критики, не выполнила своих обещаний Вашингтону о трансформации в полноценную демократию. Москва не способствует реализации национальных интересов Вашингтона, чего они ожидали в своей установке на мировое лидерство. В зависимости от обстоятельств, в контексте общей критики появляются обвинения России в конкретных враждебных действиях, вроде обвинения российских спецслужб в «передаче информации Саддаму Хуссейну, создающей угрозу для американских войск». Меры противодействия России предлагаются самые разнообразные: от проведения кампании на «средства международных спонсоров» по корректированию наследия Сталина в глазах молодых россиян до противодействия вступлению России в ВТО и исключения ее из «Большой восьмерки».

Выразители праворадикальных взглядов присутствуют во всех ветвях власти, имеющих отношение к внешней политике. Их озвучивают конгрессмены: в последние годы на слуху у россиян имена сенаторов Джона Маккейна, Ричарда Лугара, Томаса Лантоса. Критики исполнительной ветви весомо представлены вице-президентом Ричардом Чейни; их ряды составляют отдельные личности из Совета по национальной безопасности, министерства обороны, Государственного департамента и других ведомств. Четвертая власть, пресса, блюститель ценностей, обладает особенно широким инструментарием и охватом. Редакторы влиятельных американских газет, как правило, занимают высококритичные позиции по отношению к России. Их тотальное согласие в критике сегодня и отсутствие всякого равновесия в презентации точек зрения на российские проблемы заставляет Стивена Коэна называть газету The Washington Post, которую он считает лидером «возрожденных приверженцев холодной войны», «„Правдой“ на Потомаке».[199]

Для праворадикалов Россия, как бы она ни называлась и в каком бы образовании ни участвовала, была, есть и будет угрозой, реальной или потенциальной. Именно о таких людях Мартин Малия пишет: «Многие на Западе ответили на появление постсоветской России по законам реакции Павлова: русская традиция, будь она белой, красной или, как сегодня, бело-сине-красной, состоит в деспотизме и шовинизме внутри страны, ведущим к экспансионизму и империализму вовне».[200]