Коллектив авторов - Сравнительное богословие. Книга 6 Страница 25

Состояние «пробуждения», согласно Чань, может быть реализовано любым человеком через «прозрение», «просветление сознания», что осуществляется пробуждённым учителем «благодаря» определенным приемам воздействия на психику ученика.[219]

«Благодаря» этому воздействию учитель как бы передаёт, транслирует «пробуждённость» своего «трезвенного» (в терминах европейских переводов) сознания[220] ученику, подобно тому как Будда передал свое пробуждение Махакашьяпе.

Эта идея объясняет исключительную важность для Чань списков преемственности Дхармы, содержащих сведения о последовательности передачи пробуждения от одного учителя к другому[221] (это называется «передачей светильника» — чуань дэн). Для подчёркивания принципа непосредственности, «безопорности» этой передачи и для искоренения у учеников привязанности к букве, образу, символу[222] многие чаньские наставники раннего периода демонстративно сжигали тексты сутр и священные изображения.

Монах Линьцзи И-сюань даже сказал: «Встретишь Будду — убей Будду. Встретишь патриарха — убей патриарха». Смысл этого высказывания в том, что следует убить в себе привязанность ко всему внешнему, ко всем образам и именам; Будда — это сам человек в его истинности, а не некий религиозный авторитет или законоучитель. И тем более это не изображение и не текст. Вместе с тем чаньская практика предполагала строжайшую дисциплину и полный авторитет учителя для ученика, что было закреплено в XII–XIII веках в нормативных уставах чаньских монастырей («чистые правила» — цин гуй), своеобразной чаньской Винае.

В своей психопрактике школа Чань тоже достаточно оригинальна. Несмотря на то что некоторые направления Чань (особенно Цаодун/Сото) практиковали и традиционное созерцание в сидячей позе со скрещенными ногами (цзо чань/дза дзэн), эта школа не считала таковое наиболее совершенным и тем более единственно возможным методом. Большинство направлений Чань предписывало монахам пребывать в состоянии созерцания при любых формах деятельности, даже во время занятий физическим трудом, бывшим обязательным для всех чаньских монахов (принцип учителя Бай-чжана: «День без работы — день без еды»). А «продвинутые» монахи должны были уметь заниматься созерцательной практикой даже во сне. Иногда для стимулирования мгновенного пробуждения чаньские монахи практиковали палочные удары, обрушивавшиеся на ничего не подозревающих, погруженных в созерцание учеников.[223]

Поэтому чань-буддизм не отдаёт предпочтения строгим аскетическим ограничениям и отшельничеству, детализированной «канонами» религиозно-обрядовой практике и свободно согласуется с занятиями земледелием, литературой, живописью, боевыми искусствами.

«Зомбирование» психики образами «от учителя к ученику», не поддающимися сколько-нибудь вразумительному осознанию обоими сторонами (в этом виде буддизма доминирует как никогда безмерная интуитивно-образная составляющая, обусловленная в том числе отказом от изображенийбукв, образов, символов — от размеренных образов) обеспечивает одновременно надёжную защиту от внешних («канонических» и прочих лингвистических) вторжений в неё всего «несанкционированного»[224] — чего, видимо, полностью не достигается в других видах буддизма, которые вынуждены запрещать монахам многие формы деятельности,[225] разрешённые в Чань.

Традиция Махаяны, оказавшая непосредственное воздействие на «теоретические» основы Чань (неправильно думать, что в чань-буддизме нет теории: она есть, но она направлена больше не на объяснение механизма «просветления», а на объяснение необходимости наставничества гуру), расценивает «Непревзойдённое полное пробуждение» как высшую цель религиозной деятельности, поскольку оно непосредственно «соседствует с нирваной». В учении Чань считается, что реализовать в себе в такое состояние способен каждый, буквально «здесь и сейчас» — с помощью «акта непосредственного интуитивного восприятия истины».

Интуитивное восприятие, чисто теоретически, конечно, может исходить от Бога, однако, как мы уже знаем — Бог не впихивает никому в психику «пробуждение здесь и сейчас»:[226] для этого нужно потрудиться самому, осознанно[227] изменяя свои нравственные жизненные ориентиры, которые достались по родовому наследству и/или были приобретены по жизни от рождения. Соответственно изменениям в психике человека и целеустремлённости последнего, Бог будет поддерживать деятельность такого человека в тех процессах, которые соответствуют праведности,[228] что действительно при больших успехах движения к Человечности, может знаменоваться психической умиротворённостью, видимо, похожей на состояние «нирваны» в буддизме.[229] Но в буддизме путь познания истины (отличить Истину от заблуждений и эгрегориальных наваждений во всех случаях может лишь Человек) другой — не Божеский.

В чань-буддизме считается, что реализовать себя в состояние «пробуждения», после чего открывается «истинное видение» — можно лишь «человеческому уму, не тронутому никакими мыслями или чувственными образами».[230] Дальше — больше: такое состояние сравнивается с «чистым зеркалом или зеркальной водной гладью, когда человек не может различать даже «Я» и «не Я»», лишь в этом случае сознание способно увидеть мир таким, каким он является на самом деле — неомрачённым субъективными мыслями и ощущениями. В этом состоянии мир более не разделяется на противоположности, прежде всего на добро и зло, любовь и ненависть, реальность и иллюзию, явь и сон. Считается, что человек и мир сливаются в одно целое.[231] Вместе с тем в чань-буддизме признаётся, что путь достижения «Непревзойдённого пробуждения» (близкого к нирване) не представляет собой единообразного скачка сознания и наиболее вероятно после прохождения нескольких «просветлений».

С первого взгляда неомрачение сознания (читай — психики), инициируемое гуру может быть предназначено для того, чтобы ученик смог увидеть мир без его эгрегориального искажения (психика воспринимает мир через призму алгоритмики эгрегоров и её собственной алгоритмики) — штука весьма полезная: почему бы не помочь человеку правильно воспринимать мир? Вроде бы неплохо избавление психики от субъективного разделения явлений на противоположности (последствия мировоззрения восточного дуализма), на добро и зло, любовь и ненависть и прочее. Однако, к чему такая «мудрость», если толпо-«элитарный» мир, в котором живут люди, основан на мировоззрении противоположностей: как только люди выходят из состояния «нирваны», они попадают именно в этот реальный мир, продолжая строить свои отношения согласно взаимоотношениям противоположностей (как они считают). Значит слияние в «нирване» происходит не с миром людей — а с миром религиозных иллюзий.[232] Но Бог создал мир людей не для того, чтобы от него убегать в искусственный психологический «рай». Совсем разорвать социальную необустроенность и религиозный идеал может только смерть, либо способность нахождения в состоянии пожизненной «нирваны».[233] Привыкание в период ученичества к игнорированию реальных жизненных проблем (уклонение от видения разделения на противоположности, добро и зло и пр. — чему не сопротивляется психика трусливых[234] людей, бегущих от «неприятных» для неё явлений)[235] — увод психики ученика от естественных интуитивных «раздражителей», связанных с совестью, а также от «Языка Жизни», явления которого внимательному человеку позволяют судить о своей реальной праведности (приближаясь к объективным критериям Добро-Зло), что необходимо для изменения социальной неправедности после того, как человек начнёт менять свою собственную нравственность. Но в буддизме последнее заблокировано напрочь.

Подготовка к «нирване» сводится к тому, что на первых этапах сознание, которое приучено к внешней концентрации внимания (это в большей мере функция сознания),[236] сумеет перенести этот навык на внутреннее созерцание сущности вещей. Вследствие этого (способности внутренней концентрации) сознание должно убедиться в «пустотности» всего мира и тем самым опустошить само себя.