Два года СВО. Философский дневник крымчанина - Олег Константинович Шевченко Страница 2

Вскоре в прямой видимости с берега кое-где стали видны корабли эскадры: десантные корабли. Всю ночь дом сотрясали ракетные залпы с каких-то невидимых глазу пусковых установок, а с утра до позднего вечера на бреющем полете уже неслись штурмовики и перехватчики, взлетавшие с соседнего аэродрома курсом на украинские позиции. Вертолеты в небе появлялись чаще птиц, а над крышей причудливыми узорами прошивали небо зенитные ракеты и долетали до нас далекие хлопки сбитых летательных аппаратов Украины. ВСУ виделись зримо, фактурно… На улицах разных крымских городов стали заметны выздоравливающие бойцы, готовые вернуться на фронт.

Появились и первые парни по обмену, прибывшие из украинского плена: без ушей, с раздавленными гениталиями, раздробленными пальцами и подрезанными сухожилиями, выколотыми глазами. Циничные санитары, матерые опера и, бывало, зевавшие при виде сгнивших человеческих внутренностей судмедэксперты не могли сдержать слез. Об этом гудел народ на вокзалах, в кабачках и салонах маршруток. Этим словам и обрывкам дорожных разговоров — верилось.

Противник наращивал авианалеты дронами и ракетами, порой нанося успешные удары, от которых у нас вылетали окна и сыпалась штукатурка со стен. Наши войска стали минировать многие пляжи, появились окопы, передвижные зенитные точки и усиленные патрули силовых структур. Крым вошел в зону СВО и уже из нее не выходил. Не вошел в нее лишь академический корпус.

На второй год СВО в научной библиотеке одного из крымских вузов не оказалось ни одной книги о текущих событиях, чтобы составить книжную выставку. Статьи ученых мало объясняли СВО, а в основной своей массе просто ее игнорировали. Ни у историков, ни у философов Крыма не вышло ни одной монографии на эту тему. Да и руководство университетов и институтов такой задачи совсем не ставило. Ситуация — обычная для российской академической среды. Крымская весна в университетско-академическом Крыму увяла, усохла, облетела сморщенными цветками и стала перегноем. СВО вузы Крыма в общем-то восприняли так же молчаливо-холодно, иронично-брезгливо, как, по слухам, происходило и в иных регионах. Но на уровне человеческого, бытового мира все было совсем по — другому.

* * *

То, что о СВО я напишу книгу, было ясной, как солнце, истиной. Но вот что это будет за книга, я не знал. Поэтому решил вести философский дневник, вписывая свои размышления о происходящем. Часть текстов я публиковал на своем Яндекс-канале, часть переплавлял в статьи и доклады.

Тысячи нитей тянулись из людских мыслей и чувств Евпатории, Алушты, Симферополя, Феодосии туда: к Днепру, Десне, Бугу, Дунаю. Тянулись нити деловые, нити родственные, нити дружеские; нити прошлой молодости, рождения, первой любви — и только Бог знает, чего еще. Жар вскипал в голове у многих крымчан при мысли: «А Правда… — за нами-то?». Кровь, пролитая мучениками Донбасса, вопила о помощи многострадальным республикам, а то и о возмездии украинским нацистам. Решение начать СВО было целесообразным, но. Этот великий русский союз «НО»! Как он многоречив и многосмыслен. Это ведь:

✓ пушкинское «НО»: да, декабристы подняли мятеж против царя, НО стоит ли казнить преступника, если он стремился к благостной свободе для Отчизны?

✓ достоевское «НО»: счастье всем людям, НО на иных весах одна слезинка ребенка. Так стоит ли того всеобщее счастье?

✓ толстовское «НО»: падших женщин следует прощать, НО стоит ли простить конкретную Наташу Ростову?

Очевидно было, что целесообразность за нами, НО правда? Может, все-таки: iniquissima pax est anteponenda justissimo Ьеііо[4]. Да и образумятся же когда-нибудь эти околдованные люди, попавшие под власть неонацистов. Или все-таки — военная операция — это реализуемая кровью наших солдат и страданиями миллионов гражданских на Украине правда? Правда, которая явилась ответом украинским неонацистским лозунгам: «Крым будет либо украинским, либо безлюдным»[5], «Их дети будут сидеть по подвалам»[6]… Правда, воспаряющая ввысь на крыльях погибших детей Донецка и Луганска от артиллерийских и ракетных ударов ВСУ? Но, может, все-таки стоит еще раз попробовать договориться о мире, несмотря на разорванные в клочки «Минские договоренности»?

Да и как было лишить себя в своих мыслях и словах союза «НО», если там, на континенте: в Киеве и Одессе, Полтаве и Харькове, Запорожье и Луцке десятки родственников, сотни бывших коллег и знакомых. Это не чужая нам земля, не абстрактная территория: историческая вотчина или геополитический ресурс. Это все еще наша Земля, наша Украина. И там, несмотря на водную блокаду Крыма украинскими нацистами, на электроблокаду, на торговую и иную блокаду, на информационную грязь, выливаемую на Крым, вопреки всему, — там наши люди, пусть они уже так и не думают, — но все равно наши. Там: поруганная, обесчещенная, совращенная и превращённая в международную шлюху фашиствующими парубками с паучьей свастикой вместо сердца, лежит в натовском борделе грязная и пьяненькая Украина. Но ведь это наша Украина. Для многих не мать, не дочь, но как минимум, сестра, а для некоторых — родная тетка, но все одно — родня.

И ты лежишь в крови, — нагая,

Изранена, изнемогая,

И не защищена никем.

Еще томит, не покидая,

Сквозь жаркий бред и сон — твоя

Мечта в страданьи изжитая

И неосуществленная…

Еще безумит хмель свободы

Твои взметенные народы[7].

И вот теперь слово за танковыми колоннами, кинжалами, калибрами и гиацинтами. Готовых книжных ответов не было. А те, что были: сухо-государственные словосочетания чиновников, помпезно-имперские речи ораторов кондовоправославных» орденов, отвратно-пошлые — либеральных лжепророков, — совершенно не устраивали.

Ответ стал рождаться в муках. Совесть христианина и бездушный аппарат логики, интуиция литератора и жесткий рационализм юриста, философские обобщения и скрупулезная, не имеющая собственного голоса, историческая эмпирика… Ответ частенько рождался за компьютером под рев пролетающих над головой то ли реактивных истребителей, то ли ракет, то ли иной громыхающей и ревущей стальной громадины. Ответ выковывался в публичной лекции, читаемой в бомбоубежище стратегического завода под угрозой воздушной атаки, в эпицентре оглушающего шума артиллерийского наступления в Донецке, в спорах со ждунами, либералами и ура-патриотами на конференциях и закрытых интернет-чатах. Беседы с бойцом, стоявшим в рядах Беркута на Майдане, горячий спор с модным военкором и музыкантом, интеллигентная беседа с офицером, добровольно ушедшим на Донбасс еще до начала СВО. Словесные дуэли с докторами самых разных наук, резкие и непримиримые перепалки с правыми и левыми интеллектуалами, откровенный разговор с ветераном Второй чеченской кампании