Вниз по Волге - Брюс Чатвин Страница 10

— Сколько драгоценного материала пропадает! Какой был бы пляж для отдыхающих и больных! Какой песок! Если бы всё это вместе с Волгой находилось в цивилизованном мире!

— Если бы всё это находилось в цивилизованном мире, здесь бы дымили фабрики, трещали моторные лодки, поворачивались черные краны, люди бы начали болеть, а потом, двумя милями дальше, отдыхать на песке, и это уж точно была бы не пустыня. На определенном, с гигиенической точки зрения безукоризненном отдалении от кранов были бы разбросаны рестораны и кафе с хорошо озонированными террасами. Музыканты исполняли бы «Песню о Волге» и бойкий чарльстон «Волжские волны» на слова Артура Ребнера и Фрица Грюнбаума…

— О, чарльстон! — обрадовался американец.

Франкфуртер цайтунг, 05.10.1926

Хеннинг Кейлер «Красный сад» (1919)

Текст впервые был опубликован в книге «Красный сад. Приключения в Советской России» издательством Государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника «Остров-град Свияжск» в 2011 году.

Перевод Е. Шевченко

Хеннинг Кейлер (1891–1979) — атташе датской дипломатической миссии, путешествовавший в 1917–1919 годах по России с целью оказания помощи австро-венгерским военнопленным. Легенда об установке Львом Троцким памятника Иуде Искариоту в Свияжске опирается на беллетризованные воспоминания Кейлера, однако многие казанские краеведы опровергают существование такого монумента в Татарии. В Дании Кейлера помнят как драматурга, литературного критика и переводчика Честертона и Уайлда.

Это было весной 1918-го. С трех часов утра я расхаживал взад-вперед по вокзалу Алатыря и ждал. Но поезда на Казань всё не было. В зале ожидания, где храпели крестьяне и солдаты, нечем было дышать. Я бы мог остаться в гостинице и выспаться, но она располагалась в центре города, а город, как водится, находился не ближе пяти верст от вокзала, так что поезд успел бы раз десять прийти и уйти, прежде чем мне дали бы знать. Нет, мне не оставалось ничего, как только ждать, слегка подремывая на своем чемодане, прислонившись к вокзальной стене или подперев голову руками, есть суп или пить чай в буфете, когда предоставлялась возможность, и курить одну сигарету за другой.

Позже, в первой половине дня, с севера пришел бронепоезд. Это было маленькое развлечение, в котором я не мог себе отказать. Его команда представляла собой редкую коллекцию человеческих отбросов: сбежавших каторжников с плоскими дегенеративными черепами и видавших виды мальчишек школьного возраста, чьи бледные черты свидетельствовали о душевном одичании и ранней психической патологии. В остальном это был внушительный поезд — первосортный товар Антанты. Впереди броневая башня со скорострельной пушкой во вращающемся куполе и черными щелями в боковых стенках, из глубины которых блестела желтая медь пулеметных стволов. За башней — гигантский паровоз такого же серого цвета, бронированный до самых рельсов, который органично соединялся с длинным коридором, предназначенным для пулеметчиков, достаточно большим, чтобы во время боя вместить весь экипаж бронепоезда. Оставшаяся часть состава представляла собой три узких, элегантных пульмановских вагона, четыре теплушки с амуницией и багажом, и в конце находилась плоская багажная платформа, на которой стояли автомобиль и самолет.

После обеда, часа в три-четыре, вокруг поезда началась суета: состав готовился к отправлению. Поезд шел в нужном мне направлении, и я поинтересовался у служащего вокзала, нельзя ли мне воспользоваться этой оказией. «Зачем Вам связываться с красным сбродом?» — сказал он, увидев и услышав, что я иностранец. «Разве что Вы желаете отправиться прямо в преисподнюю. Кажется, мы наконец-то избавимся от этой чумы. Чехи подходят. Меньше чем в ста верстах отсюда идут бои. А с этими типами всё ясно! Они доставили сюда в лазарет семнадцать раненых, и знаете, с какими ранами? Свиньи, скажу я Вам, пусть тысячу раз будут прокляты эти свиньи! Впрочем, вон там стоит командир, если Вам что-то от него нужно».

Командиром поезда оказался матрос балтийского флота. Он стоял на лестнице, спущенной с паровоза, и разговаривал с машинистом. Я отважился прервать разговор, предъявив свой билет и сказав, что-де официальному дипломатическому лицу тяжко терять свое драгоценное время на чертовски скучном вокзале. Матрос вошел в мое положение. Он был поразительно красивым малым с обезоруживающей улыбкой. В нем не было ничего отталкивающего. С голубыми глазами на загорелом бесстрашном лице, благородным носом и мягкими кудрявыми волосами он в точности соответствовал описанию героев в детских книжках. Его улыбка обнажила ряд великолепных зубов, когда он предложил мне занять место в первом вагоне и сослаться на него, если у караульных возникнут возражения. Он обещал прийти следом и сообщил, что отправление поезда через десять минут.

Таким образом я очутился в первом вагоне. Караула не было, и дверь в коридор оказалась открытой. Первое помещение представляло собой кухню. На столе стояли самовар и керосинка. На полу лежала гора белого хлеба, стояла наполовину пустая бочка с маслом и множество коробок из-под печенья, заполненных сахаром. Сахар в то время раздобыть было почти невозможно. У меня оставался маленький запас на дне походной фляжки, который я теперь не замедлил пополнить.

В соседнем купе, видимо, жило несколько членов команды, но пока их на месте не было. На полу и мягких полках валялись игральные карты, сброшенная одежда, жестяные банки, патроны и семечки. Сетки для багажа были забиты винтовками, саблями, револьверами, ручными гранатами и военной амуницией из кожи, от ремней и патронташей до сапог и седел. В дальнем купе полки на одной стороне были опущены и стена сверху донизу покрыта генштабовской картой Поволжья. Видимо, это было купе командира. Там я и устроился, разместил свою сумку, в которой было несколько сотен тысяч рублей, под спальной полкой, расчистил место и уселся на своем плаще в ожидании того, что должно было произойти.

На откидном столике у окна стояла пишущая машинка, видно, замершая посреди диктовки. Там также лежали бумаги, телеграммы и прочее, но не шпион же я. Правда, я не удержался и изучил карту, дабы по возможности получить представление о размахе чехословацкого восстания. Но, к сожалению, она не содержала стратегических комментариев. Потом я обследовал браунинг и