Неповиновение - Том Торк Страница 10

так делали все её предшественники, и не для жестокости, не для жертвоприношения, а лишь для того, чтобы избавиться от неугодных, непригодных к труду, всем по большому счёту было всё равно до того, как выглядел человек, но, так как он отличался от остальных в него непременно все бы плевались и сторонились, но убивать – нет. Анне Плутовской было важно держать сильных и трудоспособных людей так, чтобы они чувствовали себя лучше остальных, ощущали своё превосходство, считали себя абсолютно свободными, но чтобы при этом такие люди были бесконечно преданы ей и исполняли любые поручения, за это они постоянно поощрялись, то женщинами на любой вкус, то изысканной едой, то политикой, в которой якобы решали дела на острове, помимо этого им предоставлялись куклы для битья, например, как Катя, так чтобы через них удавалось воздействовать на сильных людей, заставляя их чувствовать стыд за своё чадо, которое непременно должно быть, вымещая на него накопившуюся злобу и энергию, держа их тем самым в ежовых рукавицах. Позднее, когда верные ей псы становились стары и непригодны, детей, которых они обыденно принижали, вынуждают травить своих жестоких родителей, чтобы уже они почувствовали свою полную безнаказанность и превосходство, чтобы они думали: «Я могу всё! Весь мир передо мной и перед Матерью, открывшей его для меня», и круг замыкается. В таких условиях никто и не думал устроить революцию или бунт против Матери, сильные упивались властью, слабые, либо умирали, либо старались всеми силами выжить. Такой животный мир существовал и, пожалуй, продолжил бы существовать, если бы не одно «но». И дело вовсе не в Кате, которой была специально подсунута книжка для её неповиновения и последующего пресечения, а для того, чтобы Аня могла беспрепятственно сойтись с овдовевшим Борисом Боголюбовым, представителем сильных людей, чтобы та смогла родить сильного мальчика перед собственной кончиной, дело было в том, что их забытый на карте закрытый остров, внезапно понадобился. Оказалось, что их земля была богата драгоценными камнями и чёрным золотом, так необходимым в условиях дефицита, к тому же они выгодно располагались на границе потенциального противника, потому шли переговоры по передаче острова в руки властей. Почему же местные власти не отбили остров силой? А потому, что силами противника была организована группа активистов, считающих, что земля должна принадлежать живущему там народу и не может быть национализирована властями. Безусловно, все эти люди с плакатами и лозунгами не представляют, что на самом деле происходит на острове, они никогда не ступали на его землю, никогда не говорили с людьми, живущими там. Для них, а точнее для их карманов всё это было неважно, главным был шум, создаваемый и искусственно раздутый ими. Что же Анна Плутовская? От такого предложения для неё было грешно отказываться, в юности она была на большой земле, а потому представляла силу денег, которые сулили ей, понимала и расположение противоборствующих сил, а потому, отказываясь от всех прочих почестей, предпочла уплыть богатой, спрятаться и дожить свой век в роскоши, жители острова всё равно едва ли смогли бы найти её, потому как были необразованны и зачастую сильно недоразвиты, в отличии от неё, знавшей и биологию, и математику, и отчасти психологию, выращенную своей матерью, чтобы управлять людьми острова. В общем, Анна Плутовская ждала, потирая руки, когда сможет бросить надоевших ей людей, а пока она ещё больше держала всех в голоде и нищете, сжигая посевы и уничтожая хоть сколько-нибудь целые лодки. Всё в её голове шло хорошо: Василий Комендантский, который с рождения был туповат, но вырос огромным амбалом, косил с утра до вечера траву и пшеницу, рубил дрова, а вечером, практически без сна, патрулировал пустые улочки в поисках нарушителей, Борис Боголюбов был усыплён Аней, которая по приказу завела с ним роман, а прочих сильных мужчин не было, лишь дети, да безумные женщины, молящиеся за всё подряд Богу, который, безусловно, был выдуман давным-давно прабабкой Анны Плутовской, решившей однажды заполучить власть в свои руки. Таким был расклад к текущему моменту, конечно, Матерь, не учла, что Катя каким-то чудом выживет, не учла, что книжка, написанная её от балды по памяти из какого-то старого сборника детских сказок, настолько сильно повлияет на неокрепший разум маленькой девочки, глупо решившей, что сможет что-то изменить, имея за собой смутные идеи и желания. Как и не учла, что вместо корабля и денег к ней едет военный лайнер, высланный местным правительством секретно.

Наконец, Катя дошла до своего жилища, заглянула в окно и увидела там Аню и отца, стоявших напротив друг друга и державшихся за руки. В глазах Ани горела восторженность и чувство величия вперемешку с превосходством над силой, которую она могла обуздать и подчинить себе, у пятидесятилетнего Бориса Боголюбова же зияла пустота и безразличие, ему было всё равно, что ощущала, воображала и думала Аня, он потянулся к её плечам, последняя покорно и, тихо смеясь, склонила голову, посмотрела в окно. Панически взвизгнув, она ткнула пальцем в окно, где стояла Катя, с отвращением наблюдающая за происходящим. Отец взглянул на неё с такими же эмоциями и, размяв кулаки, направился к двери дома, запертой на ключ. Пока, Борис Боголюбов возился с замком, Катя приготовила камень в руке, готовясь кинуть тому в лицо, за все те унижения, теперь не только за себя, но и за мать, честь которой вот-вот бы осквернилась.

– Ни к чему насилие! – воскликнул Петя Царёв, – лучше поговори с ним, и он непременно поймёт тебя. Силой ты не решишь конфликт, а лишь усугубишь его! – тщетно пытался достучаться он до Кати, – попытайся понять его, поговори с ним, хотя бы попытайся, – призывал Петя Царёв, тряся Катю за плечо и заглядывая ей в глаза.

– Отец! – крикнула Катя, дверь всё не открывалась, видимо замок слишком сильно проржавел, – почему, отец? Почему ты бьёшь меня? Почему не вступаешься за меня? – она начала плакать, переходя на крик, головы соседей появились из домов, кто-то побежал в сторону храма, – за что ненавидишь меня? Разве я сделала что-то плохое? Вспомни, как нам было хорошо вместе с мамой, пока она не умерла. Так почему ты мстишь мне, а не судьбе? Разве я виновата в её смерти? – Катя стала бить по дубовой двери кулаком, звуки за которой прекратились, камень упал из её рук, она начала рыдать во всё горло, – за что? Что я тебе сделала? – пока Катя продолжала повторять эти вопросы, дверь, наконец, поддалась и медленно отворилась. Перед ней стоял понуренный отец, смотрящий на то, как его дочь,