Мне приснилась война - Роберта Каган Страница 3

всегда следовал правилам и делал то, чего от него ожидали, потому что рос в ультраортодоксальной еврейской среде. Внешняя благопристойность имела для него большое значение. Он отправил своих детей в школу, где их обучали Слову Божьему. Он питался кошерной едой, отмечал праздники и обязательно соблюдал Шаббат. Но в глубине души все это казалось ему смешным. Тем не менее, раз он следовал правилам, соседи и друзья принимали его и уважали. На самом деле Хершеля волновали только две вещи: заработок, достаточный, чтобы казаться окружающим человеком успешным и процветающим, и полное подчинение со стороны жены и детей.

– Но в моем сне снова приходили солдаты. Это были ужасные, жестокие и безжалостные люди. Они забрали наших девочек. Ты был на работе, а я была одна дома с детьми. Я не могла противостоять солдатам. Они были вооружены. У Блюмы шла кровь…

– Наоми, перестань об этом думать. Твой сон ничего не значит. Погляди вокруг: ты уже проснулась. Ты только что видела дочерей – с ними все хорошо. Ты дома, в своей постели. Все в порядке. Это был просто сон.

– Хершель, мне кажется, я больше не усну.

– Забудь о своем сне.

– Но, Хершель, мне до сих пор страшно. Вдруг это больше, чем сон? Вдруг это предвидение?

– Никакого предвидения. Обычный кошмар. Только и всего. Ничего больше. И хватит об этом. Ты не забыла – до Хануки всего пара дней? Тебе надо как следует подготовиться. Поэтому давай-ка спи. Набирайся сил. Ты же будешь готовить латкес[4], и куриный суп, и грудинку?

– Да, и сегодня придет моя сестра. Так что я буду делать суп и сегодня. И свежую халу.

– Не знал, что Мириам придет сегодня. Думал, только завтра, – заметил муж, похлопывая Наоми по плечу.

Сегодня наступала лишь первая ночь, а первую ночь они обычно проводили с детьми.

– Знаю, но завтра у нее не получится, поэтому я пригласила ее на день раньше. Дети расстроятся, если вообще ее не увидят.

– Ну конечно. Я не против, – ответил Хершель. – Видишь, я был прав: у тебя много дел. Слишком много, чтобы не отдыхать. Давай, отдохни, – он улыбнулся и погладил ее по руке.

Прошло несколько минут.

– Ты не спишь. Я слышу, как ты часто дышишь. Выкини свой сон из головы и отдыхай.

– Я пытаюсь.

Хотя Ханука была второстепенным праздником, детям нравилось ее отмечать, и Наоми старалась сделать все идеально.

– Доброй ночи. Пора засыпать. Завтра трудный день, – сказал муж. Внешне Хершель Айзенберг был полностью доволен своей жизнью. У него были чудесная жена и три послушные дочери. Он ни разу не пожаловался, даже Наоми, что ему всегда хотелось сына. Но Наоми знала правду. Знала, что в душе он разочарован, что она не родила ему мальчика. Он по-своему любил дочерей, но иметь сына было признаком успеха, а для Хершеля было важно, чтобы все вокруг считали его успешным. Кроме того, девочки выходят замуж, после чего берут фамилию мужа. Мальчики же носят фамилию отца, тем самым продолжая его род в следующих поколениях. Хершель был у родителей единственным сыном, и у него не было сыновей, чтобы продолжить фамилию Айзенбергов, так что в этом поколении она могла оборваться. Наоми знала, что это сильно тревожит ее мужа, и не могла его винить. Всем мужчинам хочется наследника. Особенно успешным мужчинам с деньгами, которые они хотят передать сыну. Хершель Айзенберг был именно таким человеком.

«Иногда он обращается со мной как с ребенком», – подумала она.

– Да, ты прав, – ответила она мужу, откашлявшись. Она старалась перенять его логику. «Он прав в том, что все хорошо. Я не сплю; я обвожу глазами спальню, и все в порядке. Бояться нечего. Дети в своих постелях. А завтра у меня куча дел, потому что надо подготовиться к празднику. Но я ничего не могу с собой поделать: мне страшно, что у этого сна есть глубинное значение», – думала она, утирая пот с лица ночной рубашкой.

Хершель утешил ее как мог, и Наоми это знала. Больше говорить с ним было не о чем. Лежа в супружеской постели, она чувствовала себя одинокой, и, хотя муж находился в одной комнате с ней, это было все равно что лежать одной. Наоми тихонько вздохнула. Иногда она жалела себя, потому что между ней и Хершелем не было искренней привязанности. Но мать сказала ей, когда настала пора выдавать ее замуж, что, если она хочет быть счастливой, не стоит ожидать от мужа особой теплоты.

«Это мой муж – вот кто он. И это моя жизнь. Нельзя ждать от него большего, потому что он неспособен мне это дать». Она перевернулась на другой бок, спиной к Хершелю, и постаралась задремать. Слеза скатилась по ее щеке, и Наоми смахнула ее. Заснуть никак не получалось. Каждый раз, закрывая глаза, она видела тех солдат. Поэтому она просто лежала в темноте, слушая негромкое похрапывание Хершеля, в ожидании, пока придет рассвет, чтобы встать и заняться делами.

С первыми солнечными лучами Наоми тихонько выскользнула из спальни и пошла умыться перед началом дня. Она делала это каждое утро. Но сегодня, переодеваясь из ночной рубашки в домашнее платье, она почувствовала острую боль в бедре. Поглядела вниз, ожидая увидеть синяк. Но его не было. Она осторожно прикоснулась к коже пальцем. Опять больно. Наоми поморщилась. Ее пугало то, что боль шла ровно из того места, куда солдат ударил ее во сне прикладом винтовки. «Если это был только сон, почему мне до сих пор больно?»

Глава 2

Стоя на коленях и отскребая пол кухни, Наоми Айзенберг думала, что сегодня, наверное, самый жаркий день в году. Тонкие прядки волос, выбившихся из-под платка, которым она покрывала голову, липли к потной шее. Сколько она себя помнила, мать всегда подчеркивала важность чистоты, а когда они с сестрой-близнецом вышли замуж, то всегда содержали свои дома в идеальном порядке. Тихонько напевая себе под нос, она ощущала, как капельки пота бегут у нее по бокам под длинным скромным домашним платьем. Наоми подумала, что надо бы попросить старшую дочь, Шошану, вымыть стены. Шошана подчинилась бы, потому что любила свою мать. Наоми считала, что важно и дочь приучить к порядку. Но она баловала трех своих девочек. Ее драгоценных дочерей.

Бог был к ней добр, хотя, из-за того что она наделала, Наоми иногда казалось, что она недостойна его благословения. Тем не менее, хоть она и нарушила его законы, Бог дал