Деревня на голгофе летопись коммунистической эпохи: от 1917 до 1967 г. - Тихон Козьмич Чугунов Страница 28

Это было сделано быстро.

Но крестьян это мероприятие не удовлетворило. Они по–прежнему заявляли о своём выходе из колхоза.

Тогда партийно–советские организации стали уговаривать крестьян… остаться в колхозе.

— Что вам ещё нужно? Усадьба у вас теперь есть, корова, поросёнок, куры — тоже есть. А работать будете в колхозе. Хлеб и деньги будете там зарабатывать…

Крестьяне рассвирепели:

— Опять принудительная коллективизация?!. Опять у вас, товарищи коммунисты, голова закружилась?!.

Начальство пыталось успокоить крестьян:

— Конечно, кто не желает быть в колхозе, может покинуть колхоз. Насильно мы таких теперь держать не будем. Но вы повнимательней прочтите, дорогие товарищи, статью мудрого вождя Сталина. Он совсем не писал о том, что колхозы не нужны. Он только писал о том, что нельзя загонять крестьян в колхозы в принудительном порядке. Нужно уговаривать крестьян, чтобы они добровольно вступали в колхоз и своего колхоза не покидали… Терпеливо уговаривать крестьян до тех пор, пока они не поймут необходимости колхозов…

— Довольно нас уговаривать, словно маленьких детей неразумных! — бушевали крестьяне. — Вы нас долго уговаривали перед тем, как взяться за дубину. Из колхоза, куда вы нас загнали дубиною, мы уходим. И на колхозные работы не пойдём. Но дело не в этом…

— А в чем?..

— Дело в том, что если мы уходим из колхоза, то извольте вернуть нам все наше имущество, которое вы отобрали у нас. Верните нам весь наш инвентарь, который вы забрали! Верните наших лошадей, а также весь скот, который вы у нас для колхоза забрали: овец и свиней, весь рогатый скот и всю птицу, которую у нас отобрали! .. Верните нам наши продукты и постройки…

— Из ваших слов видно, что теперь не у нас, коммунистов, а у вас, крестьян, началось «головокружение» от статьи товарища Сталина, — иронически отвечали крестьянам местные начальники. — По разъяснению вышестоящих партийно–советских организаций, весь скот, — кроме того, что уже роздан колхозникам — по одной корове, одной свиной голове и пяти кур на двор, — весь остальной скот должен остаться в колхозе, в качестве колхозной собственности. Инвентарь и все кустарные предприятия тоже остаются в колхозе. А колхозы распущены не будут, несмотря ни на что! Они будут существовать даже тогда, когда в них останется только три колхозника…

Крестьяне ходили с жалобами в район, ездили в область, в центр. Но там категорически отказались удовлетворить требование крестьян о возвращении им скота и инентаря, отобранного у них во время принудительной коллективизации.

И вот, несмотря на такое драконовское решение большевистского правительства — одобрить проведённую конфискацию крестьянского имущества, и крестьянам, выходящим из колхоза, назад имущества не возвращать, — крестьяне лавиной без разрешения бросились из колхозов.

В Болотном за один месяц колхоз покинули все крестьяне, за исключением десятка хозяйств, бедняцких и комсомольских.

Местное начальство уговорило бедняцко–комсомольские семейства остаться в колхозе, чтобы он не распался. Маленькая группа колхозников может владеть всем богатым имуществом колхоза.

Партийно–советское начальство щедро раздавало оставшимся колхозникам конфискованное у крестьян имущество: продукты, вещи, скот — молодняк, избы раскулаченных…

Голодная смерть или колхоз?.. (Повторная коллективизация)

Не имея ни лошадей, ни инвентаря, ушедшие из колхоза крестьяне приготовились обрабатывать землю лопатами и граблями…

— Посмотрим, кто лучше обработает землю и получит более высокий урожай, — говорили они: мы, единоличники, с лопатами и граблями, или колхозники — с нашими плугами и лошадьми…

Но надежды единоличников на такое «соревнование с колхозниками» не оправдались. Им выдали только по 0,25 гектара усадебной земли на двор: так же, как и колхозникам.

Но ни полевой земли, ни лугов единоличникам не выдали. Вся остальная земля была оставлена колхозу, хотя в нем осталось только десяток дворов.

Местное начальство заявило крестьнам:

— Земля, по советским законам, принадлежит не крестьянам, а нашему государству. Теперь правительство передаёт её для использования колхозам, а не единоличникам…

Но десяток дворов, оставшихся в колхозе, да один трактор, присланный из МТС для пахоты, могли обрабатывать только незначительную часть земли — около одной четверти ярового поля. Остальная часть земли — три четверти — пустовала.

Единоличники просили органы власти и колхозное начальство: сдать им участки земли в аренду. Обещались выплачивать колхозу или государству хорошую арендную плату: или натуральную испольщину, как до революции крестьяне–арендаторы платили помещику, или большой денежный сельскохозяйственный налог, как при нэпе.

Но единоличники получили отказ даже в этом.

Единоличники, не находя никакой возможности для сельскохозяйственного труда в деревне, хотели уходить на заработки в города.

Но большевистская власть закрыла перед ними и этот выход. По строжайшему распоряжению советского правительства, государственные предприятия и учреждения могли принимать на работу только крестьян–колхозников, которые могли предъявить заводоуправлению следующие документы: во-первых, справку о том, что этот крестьянин является колхозником такого–то колхоза; во–вторых, справку о том, что правление колхоза отпускает его в город на заработки.

Впоследствии, когда была введена паспортная система, при поступлении на работу стали требовать ещё и паспорт от местной милиции. А паспорт выдавался, кроме горожан, только колхозникам, отпущенным на заработки по справкам колхозов.

Крестьян–единоличников на работу государственные предприятия не принимали. А никаких других предприятий, кроме государственных, не осталось.

Таким образом, объявив принцип «добровольности» в коллективизации, большевистская власть с вероломной жестокостью создала для крестьян–единоличников, покинувших колхозы, невозможные для жизни условия, то есть восстановила принудительность колхозов в другой форме.

В деревнях наблюдался чудовищный парадокс. В Болотном, например, большая часть ярового поля пустовала, потому что в колхозе некому было обрабатывать землю. А крестьяне–единоличники, 9/10 всех сельских жителей, болтались без работы, потому что советская власть не давала им земли ни на каких условиях и не допускала их на работу в городах…

Власть увидела угрозу: если урожай будут убирать только колхозники, то он останется неубранным и погибнет.

Тогда был сделан новый манёвр. Единоличникам было объявлено, что они могут убрать рожь на засеянных ими полосах в свою пользу, только должны будут сдать государству умеренный натуральный налог. Единоличники убрали урожай, обмолотили его сами — цепами.

Но после этого власть наложила на них такой огромный налог, что им пришлось сдать почти весь свой хлеб государству и колхозу.

Озимое поле было засеяно только на одну четверть: только та его часть которая могла быть обработана колхозниками и трактором МТС.

Мало того. После уборки урожая на усадьбе — картофеля и овощей — власть отобрала у крестьян, в виде «налога», почти весь и этот урожай…

Кроме того, власть объявила, что в следующем году у крестьян-единоличников будут отобраны и