Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал - Франсин Хирш Страница 19

убийства расовых и религиозных групп внутри страны (что не считалось в этих конвенциях преступлениями, но нарушало «законы гуманности»); подготовка и развязывание агрессивной войны. Джексон настаивал, что нелегитимность агрессивной войны – общепризнанная доктрина. Он ссылался на правоведа XVII века Гуго Гроция, который отделял оборонительную войну от наступательной, и доказывал, что только в XIX веке юристы признали войну частью международной политики. Согласно Джексону, благодаря «удару по цивилизации», нанесенному Первой мировой войной, возродился «принцип неоправданной войны», кодифицированный затем в пакте Бриана – Келлога 1928 года. Джексон заключал, что к моменту прихода Гитлера к власти «было общепризнано, что развязывание агрессивной войны или вероломная провокация войны не легитимны». Настало время «мобилизовать силу закона на службу миру»[178]. Эта формулировка была всецело в духе идей Трайнина.

Днем 7 июня, в тот самый день, когда Джексон писал Трумэну, Молотов послал Сталину доклад НКИД с оценкой американского плана (еще не зная, что британцы только что его приняли). В этом докладе план оценивался положительно, но высказывались резкие возражения против одного из его главных пунктов: суда над нацистскими организациями, такими как СС и гестапо. Молотов указывал, что Ялтинское соглашение уже уполномочило Союзную контрольную комиссию (временное оккупационное правительство) распускать и запрещать такие организации, поэтому межсоюзнические или национальные трибуналы уже могли судить их отдельных членов. Молотов также рекомендовал в своем докладе некоторые поправки, нацеленные на усиление советского влияния и продвижение советских интересов. Он утверждал, что председатели международного трибунала должны ротироваться, а Следственный комитет должен автоматически принимать доказательства от национальных комиссий по военным преступлениям, таких как собственная советская Чрезвычайная государственная комиссия. Молотов также предложил добавить пункт об экстрадиции, обязывающий подписантов передавать трибуналу лиц, подлежащих уголовному преследованию (например, Гесса)[179].

Сталин утвердил доклад Молотова, и 9 июня НКИД выпустил меморандум с одобрением американского плана как основы для дискуссий, отложив принятие молотовских поправок (они были детализированы в этом документе)[180]. 14 июня в Вашингтоне советский посол Новиков вручил этот меморандум Джексону. Новиков выразил удивление и возмущение, когда узнал от него, что переговоры перенесли в Лондон. Он сказал Джексону, что советское руководство поручило ему завершить переговоры в Вашингтоне[181].

Джексон внимательно изучил советский меморандум и вычеркнул многие предложенные поправки как «слишком мелочные». Некоторые вопросы выглядели более существенными, но, на его взгляд, даже они были результатом непонимания. В частности, он отметил несколько абзацев, где ставилась под вопрос необходимость суда над нацистскими организациями с учетом того, что их решили распустить еще в Ялте. Не вполне понимая значение этого вопроса для СССР, Джексон наивно заключил, что на это возражение можно ответить, заверив, что эти организации больше не существуют легально. Но его встревожило советское требование экстрадиции военных преступников[182]. Он знал, что экстрадиция – спорный вопрос и что некоторые страны настаивают на своем суверенном праве предоставлять убежище[183]. Другие предложенные поправки тоже были важны, но не сразу привлекли его внимание. Советская сторона хотела расширить область применения статьи 14, запретив обвиняемым использовать судебный процесс для пропаганды. Видимо, важнее всего было предложение дополнить статью 21, открыв возможность автоматического приема доказательств, представленных комиссиями по военным преступлениям в союзнических странах, такими как Чрезвычайная государственная комиссия. Тем самым было бы гарантировано рассмотрение по существу советских доказательств, подготовленных к тому времени Вышинским[184].

Джексон сказал Новикову, что американцы после встречи в Сан-Франциско заметно доработали план, считая, что это важный документ «для будущего международного права… и потому требует лучшей компоновки и более точных формулировок». Он пообещал поделиться исправленной редакцией[185]. 16 июня Госдепартамент разослал экземпляры в советское и французское посольства в Лондоне, а также в британское посольство. В тот же день Джексон сказал Трумэну, что Новиков явно удивился изменению места переговоров. Что, если Москва никого не пошлет в Лондон? Они сошлись на том, что, если советские представители не прибудут к началу переговоров 25 июня, Джексон официально отложит их на неделю, чтобы дать им больше времени. Если те не приедут до конца назначенной недели, он начнет работу без них[186].

Самому Джексону как раз больше всего хотелось работать без участия СССР, которое он уже считал ахиллесовой пятой всего проекта четырехстороннего трибунала. От УСС и из других источников он каждый день получал информацию о действиях СССР во время войны. 11 июня на встрече с американскими религиозными лидерами он поделился своими опасениями из-за проблем, которые могут возникнуть в ходе судебного процесса из-за советских вторжений в Польшу и Финляндию в 1939 году[187]. Невозможно было открыто отказать СССР в приглашении или исключить из участников суда над бывшими нацистскими вождями. Молотов первым предложил организовать международный трибунал, а Трайнин выдвинул ключевые доводы в пользу уголовной ответственности нацистов и нелегитимности агрессивной войны. Но Джексон тревожился, что СССР подорвет легитимность трибунала одним своим участием, и начал размышлять над тем, как минимизировать его влияние. Было бы гораздо легче, если бы советские делегаты попросту не приехали.

* * *

Но они и не собирались не приезжать. В июне 1945 года советские руководители все еще не до конца понимали, до какой степени их страна пострадала в ходе войны. Потери Советского Союза были почти невообразимы. Погибло около 27 миллионов советских граждан, то есть каждый седьмой. Две трети погибших были мирными жителями. (Для сравнения: военные потери американцев составили около 407 тысяч военнослужащих, жертвы же среди мирных жителей были немногочисленны.) И нацисты в наступлении, и советские войска в обороне практиковали стратегию выжженной земли; в итоге было разрушено 1700 городов, 70 тысяч деревень и 30 тысяч заводов[188]. В остальном мире, кажется, вообще не представляли масштаба советских потерь. Международный трибунал предоставил бы СССР возможность публично выставить счет и поведал бы миру о нацистских преступлениях, что, по мнению советских руководителей, позволило бы Москве претендовать на материальную компенсацию и трудовые репарации. Таким образом, ставки для Советского Союза были предельно высоки. Сталин и Вышинский знали теперь, что американцы и британцы планируют четырехстороннюю конференцию в Лондоне. У них имелись подходящие кандидатуры делегатов: Иона Никитченко и Трайнин[189].

Никитченко, пятидесятилетний заместитель председателя Верховного Суда СССР, стал главой советской делегации, Трайнин – его помощником. Оба были полностью преданы советскому делу, но имели разное социальное происхождение и представляли разные части советской правовой системы. Трайнин был высокообразованным и повидавшим мир ученым. Никитченко происходил из крестьян и не имел формального юридического образования. Он доказал свою верность советской власти на посту