Суд в Нюрнберге. Советский Cоюз и Международный военный трибунал - Франсин Хирш Страница 10

и оборванные женщины и дети. Жители Харькова рассказывали о депортациях, массовых казнях и публичных повешениях; снег таял и обнажал массовые захоронения. Чрезвычайная государственная комиссия направила фотографов снимать руины. Красная армия удерживала Харьков лишь около месяца. В середине марта она была вынуждена отступить, жители города вновь стали жертвой – на этот раз мести вернувшихся немцев[74].

А вопрос советского участия в союзнической комиссии по военным преступлениям так и оставался нерешенным. Британское правительство развивало свой план организации комиссии, предложив устроить ее штаб-квартиру в Лондоне, а филиалы в Чунцине, Вашингтоне и Москве[75]. Последняя из локаций была предложена в угоду советскому руководству, но Сталин не заинтересовался: он не хотел, чтобы британцы и американцы вмешивались в советское расследование военных преступлений.

У Сталина были причины опасаться западного вмешательства ввиду всплывшего свидетельства об одном советском военном преступлении. В апреле 1943 года по «Радио Берлин» объявили, что немецкие власти обнаружили тела 10 тысяч польских офицеров, захороненных в ямах в Катынском лесу недалеко от Смоленска. Нацисты обвинили в этом преступлении большевиков. Советская сторона назвала это обвинение ложью и заявила, что это сами «немецко-фашистские разбойники» убили поляков, а также советских мирных жителей летом 1941 года после отступления советских войск. Польское правительство в изгнании попросило Международный Красный Крест изучить место захоронения. СССР выступил против этого запроса и разорвал дипломатические отношения с польским правительством в изгнании, обвинив его в измене[76]. Вскоре после этого Международная комиссия по Катыни, созданная при немецкой поддержке и включавшая ученых в основном из стран Оси, произвела раскопки и подтвердила советскую вину в этом преступлении[77].

Катынь поставила американских и британских лидеров в сложное политическое положение. Рузвельт и Черчилль имели на руках донесения западных дипломатов и разведчиков, которые указывали на советскую вину в этом массовом убийстве, – но решили их игнорировать из опасения, что разрыв со Сталиным подорвет альянс против Германии. Черчилль дошел до того, что заверил Сталина, что будет «решительно возражать» против расследования Красного Креста[78]. Советской стороне, конечно, было что скрывать. Весной 1940 года в нескольких местах, включая Катынь, сотрудники НКВД по поручению партии убили около 22 тысяч польских офицеров и представителей польской интеллигенции[79]. Теперь советская сторона начала заметать следы, в том числе фабриковать улики, чтобы вбросить их на месте преступления[80].

Чтобы отвлечь международное внимание от Катыни и вновь привлечь его к преступлениям стран Оси, советские власти провели свой первый публичный суд над нацистскими коллаборационистами, используя улики, собранные Чрезвычайной государственной комиссией. В июле 1943 года в Краснодаре одиннадцать мужчин, русских и украинцев, предстали перед военным трибуналом по обвинению в измене во время немецкой оккупации Северного Кавказа. Почти все подсудимые служили в особом отделе мобильного эскадрона смерти айнзацгруппа D, убившего более 7 тысяч советских граждан, в основном евреев. Эксперты и свидетели представили общие доказательства нацистских зверств в этом регионе. Судья и обвинитель заставили подсудимых рассказать о подробностях их преступлений перед сотнями зрителей, включая представителей иностранной прессы. Все подсудимые были признаны виновными. Трое получили тюремные сроки, а восемь были повешены перед толпой из 30 тысяч зрителей. Операторы засняли это зрелище, и хронику показали во всех кинотеатрах СССР. Сталин назвал этот процесс триумфом[81].

Во время Краснодарского процесса советские руководители отточили свой нарратив о войне и немецкой оккупации. Жертвы описывались во время процесса и в прессе как «мирные советские граждане», упор при этом делался на общие страдания всего советского народа. Это не значило, что советские руководители старались скрыть собранные Чрезвычайной государственной комиссией обильные свидетельства о целенаправленных убийствах евреев. После процесса член комиссии Алексей Толстой опубликовал статью в газете «Красная звезда», где описал меры нацистов по уничтожению еврейских общин на Северном Кавказе: он рассказал, что евреев заставляли носить желтую звезду Давида, не пускали в общественные места, загоняли в поезда и отвозили к местам убийства, где травили газом в специальных фургонах или расстреливали. Советские руководители хотели при помощи этого процесса укрепить единство советского народа, и участь евреев не была для них центральным моментом в этом нарративе. Но все же о ней писали в советской прессе[82].

После Краснодарского процесса советское руководство вновь задумалось об участии в союзнической комиссии по военным преступлениям. Ее организация застопорилась, но не прекратилась. В конце июля 1943 года советские руководители согласились, чтобы штаб-квартирой комиссии стал Лондон, а Британия, США, СССР и Китай имели равный статус в ее руководстве. Они дали добро на создание филиалов в Вашингтоне и Чунцине, но настояли на том, что московский филиал не нужен, потому что Чрезвычайная государственная комиссия уже расследует зверства нацистов в СССР и готова делиться своими материалами. Однако состав комиссии оставался ключевым пунктом разногласий, препятствующим участию СССР. Советские руководители согласились на включение британских доминионов и Индии, но с условием, чтобы в комиссию вошли также Украина, Белоруссия, Молдавия, Литва, Латвия, Эстония и Карело-Финская СС[83]Р. Британцы отвергли это советское предложение на том основании, что оно создаст «непреодолимые трудности»[84]. Красная армия вступила в Латвию, Литву и Эстонию после подписания германо-советского Пакта о ненападении; британское и американское правительства отказались признать советскую аннексию этих стран[85]. Кроме того, британцы доказывали, что международно-правовой статус доминионов и Индии не имеет ничего общего со статусом даже признанных советских республик, зависимых от Москвы во «всех их сношениях с внешним миром»[86]. СССР продолжал идти своим отдельным путем.

* * *

Итак, Комиссия Объединенных Наций по военным преступлениям (КОНВП) собралась в Лондоне 26 октября 1943 года без участия СССР. Отсутствие единственной из союзных держав выглядело заметным. Председатель комиссии сэр Сесил Хёрст, британский судья, связанный с МИД, с самого начала пытался ограничить роль КОНВП. Он навязывал узкое определение «военного преступления» как «преступного деяния, нарушающего законы и обычаи войны», установленные Женевской и Гаагской конвенциями до Первой мировой войны[87]. Но делегаты из оккупированной Европы прибыли с куда более амбициозными планами. Чехословацкий юрист Богуслав Эчер, чью страну разорили нацисты, настаивал, что ввиду «методов тотальной войны», заведомо предполагающих убийства мирных жителей, прежние идеи о военных преступлениях устарели. Любая дефиниция военных преступлений должна включать такие действия, как массовые депортации и разрушения деревень. Бельгийский делегат Марсель де Бэр (председатель военного суда Бельгии) соглашался с Эчером и настаивал, чтобы КОНВП направила усилия на привлечение к ответственности преступников, которые могли бы уйти от наказания благодаря пробелам в существующем международном законодательстве, – в