Всемирная история искусств - Петр Петрович Гнедич Страница 63

Каменные массивные постройки, возводимые в Риме, конечно, представляли резкий контраст с теми плетушками, обмазанными глиной, вроде тех, в каких до сих пор живут малороссы. Но на всех изображениях домов даков видно, что крыши были деревянные, что дома были строены прочно и приземисто.

Характер наших первых каменных построек был чисто византийский, и наше искусство непосредственно из Греции почерпнуло первые мотивы стройки. Христианство, начавшее проникать в нашу южную окраину, несомненно, еще ранее эпохи Аскольда и Дира, при Святославе получило право гражданства в силу того, что мать князя — Ольга переменила языческую веру на православную. Владимир, внук ее, осознав свою силу и могущество по отношению к Византии, решился на официальное принятие христианства. Огромные торговые выгоды, которые представляла дружба с Византией, разумеется, имели большое влияние на мнения тех десяти избранных, которые были отправлены князем в иноземные края для рассмотрения вопроса о том, какая вера лучше. Рискованное чувство религиозности, которого надо касаться более чем осторожно, вопрос, быть может, самый щекотливый изо всех вопросов душевного строя человека, был предоставлен на разрешение выборных. Если впоследствии на Владимира христианская вера повлияла самым благотворным образом, то, несомненно, до своего крещения он действовал совсем по-варварски, хотя и с соблюдением собственного достоинства. Приверженность к старым богам встретила сильную оппозицию со стороны народа, так что веру пришлось водворять мечом и огнем. Но отсутствие обширного, помпезного богослужения у восточных славян (у западных идолослужение было поставлено на более широкую ногу) немало способствовало сравнительной легкости введения внешних религиозных обрядов.

Впрочем, домашние боги славян составляли их мир и не уничтожались с введением христианства. Чуть не 1 000 лет минуло с тех пор, а доселе и домовые, и стрибоги, и дажбоги, и олицетворения громовой тучи в виде бабы-яги, и водяные нимфы, русалки царствуют во всей силе[39].

II

Истребив идолов и капища, Владимир призвал из Византии мастеров и архитекторов, под руководством которых стали воздвигаться церкви. Вся церковная утварь, обстановка, весь стиль строительства, вся живопись и орнаментистика целиком были византийские. Никаких уклонений в сторону от раз положенного канона не дозволялось. И как греки непреложно вводили свой устав, так и вновь обращенные христиане действовали неукоснительно в этом направлении. Пантеон богов, этот наглядный образчик индифферентизма Рима, был немыслим в христианстве, и искусство в широком смысле, служившее для воздаяния почестей и для олицетворения всевозможных богов и полубогов-героев, сузилось до одной цели — церковного богослужения. Все выходящее за пределы этого круга считалось поганым, языческим. Меценатствующий Рим, смотревший на искусство как на дело рабов, плебеев, как на нечто недостойное высшего класса общества (взгляд, не чуждый и нам еще в недавнюю пору), довел искусство своими извращенными понятиями до совершенного упадка. Византийцы, восприняв его, по инерции покатились под гору, переработав, конечно, по-своему то немногое, что было им нужно.

Христианские храмы, появившиеся в VI веке, были так близки к языческим постройкам, что иные здания мы не возьмемся определить: христианские они или нет. Распространяясь все шире и шире, византийское искусство оказывало свое воздействие и в Испании, и в Азии. Мы видели, что даже мавританский орнамент обязан Византии своим происхождением. Новая вера, распространявшаяся в языческих странах, пропагандировала византийский стиль, и он гораздо более обязан этому обстоятельству, чем своей внешности и привлекательности форм, что сделался повсеместным. Каждая национальность, если только она имела в себе какие бы то ни было архитектурные вкусы, варьировала Византию по-своему, сообщая более или менее оригинальный вид постройкам.

Когда христианство было перенесено на восточные берега Черного моря, византийцы пришли в столкновение с армянами, имевшими до тех пор сношение и с Римом, и с сасанидами. Восприняв христианство и возводя храмы, армяне действовали под влиянием и сасанидов, и византийцев, и крестоносцев. Внутренний план армянской храмовой постройки — тот же византийский, сводчатый, с куполом посередине. Нартекс и галереи для женщин здесь почти никогда не воспроизводились. Общее очертание не любит выступов, довольствуется прямолинейностью. Наружность отличается сомкнутостью и лишенной оригинальности простотой. Многогранный конус является любимым мотивом. Узкие, высокие трехгранные ниши, многогранные пирамиды вместо купола — вот отличительные черты грузинской архитектуры. Многогранность эта заставляет ее сильно отходить от Византии, дает чувствовать свое восточное влияние.

Тонкие колонки, украшающие наружные стены, детали и орнаменты оригинальной отделки сильно напоминают резьбу на дереве, которая, по всем вероятиям, была присуща издавна Малой Азии. Подковообразная дуга арки напоминает мавританскую декорацию и еще яснее говорит о Востоке. Капители и базы колонн хотя по рисункам и имеют родство с византийскими, но по общему характеру сильно уклоняются к Востоку. Тупая арка сасанидского искусства в Армении до того заострилась, что перешла к готическому стилю.

Столицею Армении считался Вагор-Шабат, находившийся неподалеку от теперешнего Еревана. В начале IV столетия здесь появляется Эчмиадзинский монастырь, служащий и теперь резиденцией патриарха. Основателем его считается святой Григорий, просветитель Армении, обращавший здесь своими чудесами язычников в христианство. Нетленная рука его хранится до сих пор в Эчмиадзинском соборе. Древний собор построен из местного красноватого камня, и на нем чувствуется много разных влияний. По плану своему собор представляет господство византийского стиля, хотя стены расписаны в недавнее сравнительно время — в прошлом столетии. Самобытный армянский стиль выразился особенно в памятниках Ани, города, бывшего столицей в эпоху самостоятельности Армении. Собор в Ани дает самое ясное представление о характере армянского стиля. В общем чувствуется родственность романо-готическому стилю, и при взгляде на него кажется, что мы перенеслись на Запад. Внутри армянские церкви богато отделаны рельефными скульптурами сасанидского образца и фресками византийского.

Вкуса и изящества в армянской архитектуре, пожалуй, больше, чем в византийской, хотя в ней нет той грандиозности, которая поражает нас в иных памятниках зодчества Византии. Армения действовала на нас: многогранный купол, не чуждый нашему стилю, несомненно, занесен оттуда.

III

До нас не дошли киевские церкви первичной эпохи, времен Ольги и Владимира: частью они сгорели, частью погибли от татар. Летописи упоминают о церкви Святого Ильи, бывшей в Киеве при Аскольде и Дире; говорят, что при Ольге были основаны церкви Святой Софии и Николая. Владимир, приняв крещение, построил на том месте, где стоял идол Перуна, церковь Святого Василия, имя которого он получил при крещении. Одновременно с ней он заложил Десятинную церковь, главным смотрителем за работами которой был Анастас Корсунянин. Великий князь решил отдавать ей десятую часть своих доходов на вечные времена и сделал запись, по которой налагалось проклятие на каждого,