Дизайн детства. Игрушки и материальная культура детства с 1700 года до наших дней - Коллектив авторов -- Искусство Страница 21

этом они вовсе не считали, что публика сама способна прийти к нужной эстетике: нужны были учителя, и такими учителями, способными изменить эстетические предпочтения человека (особенно ребенка), были, по их мнению, художники. Сторонники этого движения вдохновлялись аналогичными инициативами в других странах и подчеркивали важность раннего эстетического развития детей в школе и за ее пределами. Воспитание вкуса у ребенка, полагали они, начиналось с игрушек, поэтому их необходимо тщательно выбирать. «Очень важно от рождения прививать молодому поколению ненависть к уродству и любовь к прелестному, изящному, гармоничному», — заявлялось в журнале L’ Art et l’Enfant в 1908 году[232]. Под конец рождественских каникул дети оставались с игрушками, олицетворявшими «пошлость» «больших магазинов с их новинками»[233]. Детям и самим нравились броские игрушки, но не настолько, чтоб сходить по ним с ума[234]. Как писал Марсель Прево, современные игрушки либо «чересчур роскошные», либо «чересчур оригинальные». Они продаются скорее для взрослых, чем для детей, которым вместо этого нужны «игрушки, тренирующие ум, понятливость, мускулы и даже сердце»[235].

Французские критики не просто коллекционировали старинные игрушки и писали о них, они призывали художников к созданию эстетически вдохновляющих вещей, к поиску образцов для подражания в старинных традициях. Их похвалы удостоились такие дизайнеры, как Каран д’Аш (псевдоним Эммануила Пуаре), Бенжамен Рабье и Андре Элле. Именно они в десятилетие перед Первой мировой войной создавали простые игрушки, вроде деревянных фигурок зверей и Ноева ковчега[236]. У этих игрушек были плавные очертания и сочная цветовая гамма. Они не крутились, не разговаривали, не взрывались и вообще не двигались без вмешательства человека. К примеру, «Французская деревня» Элле состояла из пятидесяти двух деревянных деталей: маленькие домики, здания фермы, люди, домашние животные и деревья. Расставляя их по своему усмотрению, ребенок создавал целый воображаемый мир. Вырезанные из дерева собачки Каран д’Аша были выполнены в шутливой манере, с вытянутыми телами и поднятыми ушами — «игрушка и в то же время произведение искусства», как было написано в рекламной брошюре[237]. Многие из этих художников уже выставлялись на Осеннем салоне в Париже, выставке работ современных художников и дизайнеров, основанной в 1903 году.

Этот же круг критиков-интеллектуалов помог организовать выставку «Искусство для детства» в Музее Гальера в Париже в 1913 году. Как и на многих подобных выставках, проводившихся в начале XX века в Европе, старинные (исторические) игрушки из коллекций членов Общества любителей старинных игрушек и игр экспонировались вместе с игрушками, созданными современными художниками. Кроме того, на выставке можно было увидеть мебель и интерьер детских комнат. Детство здесь представало в ностальгическом, сентиментальном ключе, а в игрушках подчеркивалась не их коммерческая стоимость, а вневременность. Двор музея превратился в «деревню» с маленькими (не выше двух метров) домами, вызывавшими у зрителей, по словам автора одной публикации, желание «снова стать ребенком». Один журнал называл выставку «демонстрацией детских снов» и хвалил ее за пробуждение воспоминаний[238]. Текст каталога перемежался рисунками, сделанными чернильной ручкой: дети, играющие с простыми игрушками (куклами, лошадками и солдатиками) или в простые игры на улице — с воздушным змеем, скакалкой, корабликами[239]. Кроме игрушек, выставленных под стеклом, были и целые комнаты, оформленные декоративным фризом, — с постельным бельем, детскими вещами и мебелью. Мебель, как и игрушки, была выполнена в простой, функциональной эстетике. Она была лакированная, в одной комнате — белая с золотым, в другой — белая с голубым. Жизнерадостные и яркие фризы были украшены рисунками на детские сюжеты, выполненными простыми линиями.

Кроме того, выставка носила нарочито нравоучительный характер. Она была заявлена как часть «демократического» движения, которое должно «сформировать и улучшить» общественный вкус, начав с детей. Как говорилось в каталоге, выставленные игрушки, мебель, украшение интерьера — все это должно развивать в ребенке «вкус к красоте… так, чтобы мозг ребенка привык к расположению линий и гармонии цветов». Дети, гласил каталог, «слишком слабы», чтобы знать о своих предпочтениях, а «их семьи послушно покупают то, что предлагают торговцы»[240]. Речи, произнесенные на открытии, и большая часть посвященных выставке публикаций подчеркивали ту же идею. Глава департамента Сена[241] заявил, что игрушки, «которые способствуют развитию вкуса», «открывают глубинную связь между добром, красотой и правдой». Кроме того, власти подчеркивали национальный характер выставки, нахваливали игрушки крестьян Лозера (области, славившейся этим промыслом), и заявляли, что французские игрушки могут соперничать с немецкими игрушками из Нюрнберга[242].

И лишь меньшая группа журналистов задавалась вопросом, увлекают ли выставленные игрушки и интерьеры самих детей — или же, как выразился критик Ашиль Сегар, являются «искусством для взрослых». К примеру, очарование деревянных солдатиков Андре Элле с круглыми телами, высокими шляпами и испуганными лицами заключалось в несоответствии преувеличенных черт с нашим представлением об их «эпохе [XVIII веке] как о торжественной и надменной». Всего этого, по мнению критика, дети совершенно не замечают. Так же и историческая точность во внешнем виде кукол и солдатиков производила впечатление на взрослых коллекционеров, а не на детей. «Настоящими» считались игрушки, сделанные деревенскими мастерами и выполненные в «разнообразных техниках и цветах на потеху детям». Арсен Александр писал, что попытки сделать игрушки более художественными не представляют никакого интереса для детей, а привлекают лишь взрослых, которые их и покупают. В другой, в целом положительной, публикации автор вопрошал, «интересуют ли такие игрушки маленьких посетителей», и заключал, что многие предпочитают «модели промышленных объектов c электрическим механизмом». Напечатанная в каталоге статья Лео Кларети, где он рассматривает игрушки с национальных позиций, была раскритикована в социалистической газете L’ Humanité: ее назвали «нервными судорогами», не имеющими отношения к детям[243]. К сожалению, дети не оставили нам комментариев на эту тему, и мы не можем проверить достоверность подобной критики.

Однако желание критиков игрушек изолировать детей от торгового мира было иллюзией. Сообщество дизайнеров художественных игрушек точно так же зависело от новых стратегиям продаж. Творчество Андре Элле, одного из самых уважаемых художников-модернистов, работавших в дизайне игрушки, — пример взаимозависимости коммерциализма и новых стандартов красоты в этой области. В Музее Гальера Элле получил три помещения, в которых мог выставить игрушки, книги и мебель. Наиболее прославился сделанный по его дизайну Ноев ковчег (собственно ковчег и фигурки животных), а также игрушечная мельница. С этими деревянными, ярко раскрашенными игрушками было легко играть. Также он специально для детей разработал мебельный гарнитур (ил. 3.3), который впервые был выставлен на Осеннем салоне в 1911 году, а затем воссоздан в Музее Гальера. В оформлении своей модернистской детской Элле использовал