Второе рождение - А. Салмин Страница 9

Воспитатель сумел убедить Всеволода в том, что его, рабочего человека, в обществе примут, как положено, и, конечно же, помогут ему. Тогда промышленные предприятия нашего города еще не проявляли такой отеческой и организованной заботы о судьбе освобождавшихся, как это делается теперь. И на Волкова обрушился удар такой оглушительной силы, что появившаяся вера в людей разлетелась вдребезги. Всеволод твёрдо решил поступить на работу, предъявил документы с отличной характеристикой из колонии, но какой-то чинуша резко бросил ему в лицо:

— Жулики нам не нужны!

Этот возмутительный, издевательский ответ ожесточил и надломил Волкова. И снова темные силы воровского мира взяли над ним власть: он совершил преступление.

И вот пятая судимость.

Трудно было восстановить у Всеволода душевное равновесие. Еще труднее — доказать, что не все люди злы и равнодушны, как он тогда утверждал.

Посоветовали ему освоить электросварочное дело. Взялся он за новую работу без большого желания, но совершенно неожиданно проявилась у него — нет, не просто способность! — а настоящий талант к этому делу. Работать стал так, что дивились все: давал до 400—500 процентов нормы! Уже заранее начали мы готовить его ко дню освобождения. Если бы вы видели его в последние месяцы в колонии: сколько раздумий, бессонных и мучительных, обуревали его душу!

Он принял твердое решение никогда не возвращаться к преступному прошлому. И верил в нашу поддержку, верил, что на этот раз его не оставят одного, без работы, без крова, без участия. Сразу же после освобождения мы устроили Волкова электросварщиком к шефам, на завод имени Колющенко.

Но червь сомнения — а до конца ли поверили ему? — нет-нет да и точил его сердце.

Я это особенно остро почувствовала, когда однажды в выходной день Всеволод пришел ко мне домой и попросил, чтобы я отпустила с ним для прогулки в лес своего десятилетнего сынишку Сашу. Посмотрела на него: глаза настороженные, испытующие. Я поняла, что это не обычная просьба, а испытание моей веры в него и что ни в лице моем, ни в голосе ничто не должно дрогнуть, иначе вся длительная и нелегкая работа может пойти насмарку. Конечно же, я разрешила сыну пойти с Всеволодом и не пожалела об этом: перелом в его душе произошел окончательный.

Теперь Всеволод Волков живет в Омске, где у него мать. Он стал хорошим рабочим. Женился. И вот у него родился сын, о котором он мечтал. Впрочем, это не то слово. Я помню, как, терзаемый сомнениями, он не раз спрашивал меня:

— Неужели, Лидия Михайловна, у меня когда-нибудь будет и сын и я смогу его воспитывать, как все настоящие отцы?

…Историй, подобных этой, в каждом исправительно-трудовом учреждении десятки, сотни. Именно потому они и представляют величайшую ценность, ибо это выигранные сражения за человека, полноценного члена социалистического общества.

А. С. Макаренко в беседе с рабочим активом на заводе «Шарикоподшипник» высказал интересную мысль:

«Вся наша система воспитания — это реализация лозунга о внимании к человеку. О внимании не только к его интересам, но и к его долгу»[2].

Как это емко сказано: внимание к долгу! А долг каждого советского гражданина — честным трудом украшать и укреплять свою социалистическую Родину, приносить радость людям.

И если осужденный поймет это и почувствует готовность к такому труду, — значит, главная победа в борьбе за его будущее уже одержана!

А. Шмаков

ДЕЛО КОРНИЛОВЫХ ПРЕКРАЩЕНО

Этот случай произошел на электродном заводе. Для всех он был неожиданным и, как чрезвычайное происшествие, встревожил общественность. На заводе хорошо знали семью Корниловых. Глава семьи — пенсионер Виктор Алексеевич, почетный человек на производстве, коммунист, награжденный орденами Ленина и Трудового Красного Знамени за безупречную и многолетнюю работу в цветной металлургии, — внезапно умер.

Горе свалилось на семью Корниловых, осложнило ее жизнь. Вся тяжесть воспитания детей легла на плечи Раисы Ивановны, трудолюбивой женщины-домохозяйки. Горе не молчит, а глубокие бороздки на лице прокладывает. Заметно осунулась Раиса Ивановна, сгустились морщинки под впалыми глазами, потерявшими прежний блеск. Загрустила женщина. Смерть мужа какую угодно жену сломит.

На заводе сделали многое, чтобы окружить заботой и вниманием семью старого рабочего, поддержать ее материально, а самое главное — не дать пасть духом. Каждый понимал, как с потерей главы семейства у Корниловых исчезла крепкая опора.

Старший сын Венедикт мог бы заменить отца, но он после окончания политехнического института уехал работать на один из подмосковных заводов. Далеко от семьи были Юрий и Борис. Они служили в Советской Армии. Вовка учился в ремесленном училище, Танюшка бегала в начальную школу. Работал на заводе лишь второй сын Геннадий.

С нетерпением и надеждой Раиса Ивановна ждала Юрия и Бориса, думала опереться на них. Все вместе, так и на душе легче. Думала, возвратятся в дом сыновья, по стопам отца пойдут, славы в труде и им хватит на заводе, а ей сразу привольнее вздохнется. И вот сыновья возвратились из армии и устроились на завод, где работал их отец. Там их приняли с большой надеждой: рождалась корниловская рабочая династия.

По ходатайству завода из ремесленного училища в цех пришел и самый младший из Корниловых — семнадцатилетний Вовка. Теперь все четыре брата работали под одной заводской крышей.

Мать воспрянула духом. После грозы — вёдро, после горя — радость. Каждое утро она провожала на работу четырех сыновей, четырех комсомольцев, как когда-то провожала их отца. Закрывалась дверь за сыновьями, а она все стояла, охваченная вернувшимся к ней чувством радости и еще чего-то большого. Отходило дальше горе, полонившее ее сердце со смертью мужа. Побеждала жизнь. Трудовое счастье прорывалось улыбкой на лице при каждом возвращении сыновей с работы. Посветлели глаза у матери, лишь седина, застрявшая в волосах, напоминала о пережитом. Нет, счастье не покинуло, а добрая надежда не оставила Раису Ивановну.

Но вот случилась нежданно-негаданно беда: Вовку и Бориса арестовали. Братья совершили кражу в заводском общежитии. Первым узнал об этом Василий Моисеевич Костюченко — член парткома и сосед Корниловых по дому. Он был старым другом Виктора Алексеевича. Они проработали на электродном заводе два десятка лет вместе.

Василий Моисеевич после смерти Корнилова молчаливо опекал его ребят, по-прежнему бывал в семье, поддерживал добрым и теплым словом Раису Ивановну. Дружба — дело святое, и изменить ей Костюченко не мог. Он знал характер каждого