Мой следующий вздох: мемуары - Jeremy Renner Страница 9

Это так просто и так глубоко.

Все остальные составляющие этого: снег, новый год, F-150, гребаный стояночный тормоз. Все это не имеет значения.

Я делаю прыжок. Оглядываясь назад, можно сказать, что это невозможная вещь - перепрыгнуть через три фута вращающихся рельсов, когда машина скользит вперед, подняться в кабину, где единственным вариантом было ударить кулаком по красной кнопке STOP. Но любовь не ждет невозможного, не терпит сомнений и бездействия, по крайней мере для меня. Если у тебя есть шанс, то он один, и ты должен им воспользоваться.

У меня не было выбора.

Единственный способ оценить прогресс - это знать, с чего ты начал. В ту долю секунды, в тот прыжок, в тот единственный выстрел я и начал. Это был поступок, полностью мотивированный любовью, семьей, врожденным чувством "лучше я, чем он, лучше я, чем кто бы то ни было".

Но любви придется подождать, чтобы спасти меня, потому что в тот же момент мои ноги потеряют сцепление с движущимися рельсами, и я так и не доберусь до кабины.

Все происходящее, от прыжка до конца инцидента, длится , возможно, секунд десять. Я даже не помню, подошел ли я достаточно близко, чтобы схватиться за дверь кабины, хотя, скорее всего, не подошел.

Теперь это не имеет значения.

Оторвавшись от земли, на мгновение оторвавшись от машины, я с силой бросаюсь вперед, уже не контролируя себя. В эту долю секунды я катапультируюсь вперед, отрываясь от вращающихся металлических рельсов, взмахивая руками по неумолимому приказу гравитации и кинетической энергии, человек падает, ни за что не хватаясь, потому что не за что ухватиться, в середине катастрофы, когда начинается новая глава его жизни в кувыркающемся теле, которое он населяет, когда я перелетаю через переднюю часть рельсов, движимый необъяснимой и абсолютной силой, вниз на твердый лед, где моя голова сильно ударяется о землю и мгновенно раскалывается.

Я упустил свой единственный шанс. Снегоход продолжает двигаться вперед, только теперь я на пути его огромных стальных гусениц.

Все мысли об Алексе, все мысли об Аве, и Киме, и маме, и горах, о кино и друзьях, о земле, на которой мы вращаемся, и обо всем, что между ними... все мысли о той жизни, которая у меня когда-то была, на мгновение стираются треском моей головы, дезориентацией от резкого падения и медленным, неуклонным, пульверизирующим движением этой машины.

Уже огромная трещина на голове, размозжившая ее, когда я ударился о ледяной асфальт. Этой травмы может хватить на один день. Но есть еще столько всего.

Машина урчит, не обращая внимания на меня, стоящего на ее пути. Это чудовище без души, автомат, которому нет дела ни до человечества, ни до жизни, ни до тела, ни до души.

Раздаются ужасные хрустящие звуки, когда 14 000 фунтов оцинкованной стали медленно, неумолимо, монотонно перемалывают мое тело.

По сей день иногда, когда я пытаюсь заснуть, в моем мозгу всплывает образ. Я нахожусь в кинотеатре: Машина опаздывает на фильм, слышно, как шины катятся по гравию, или какое-то другое мистическое транспортное средство с металлическими колесами скрежещет по стеклу или гальке. Представьте себе, как хрустят и трескаются камень и бетон под непостижимо тяжелыми колесами. В детстве у нас в гараже были тиски, в которые я засовывал свои лыжи, чтобы подправить их и нанести парафин. Но иногда, когда мне было скучно или любопытно, я помещал в тиски какой-нибудь случайный предмет и просто крутил его, крутил до тех пор, пока то, что было в тисках, не выходило из строя: потому что тиски не теряются, и я был очарован бескомпромиссной силой абсолюта.

Именно так звучал мой череп: нечто, проигрывающее в борьбе с непреодолимой мощью самой власти.

По крайней мере, это я могу вам обещать: Звуки, издаваемые при раздавливании, не менее страшны, чем визуальные, а может быть, и более. Это ужасающий саундтрек.

Реальность происходящего становится очевидной. Я задерживаю дыхание, кровь приливает к лицу, и я чувствую сильное головокружение. И все же я полностью осознаю происходящее. Я знаю, что нахожусь под аппаратом. Я не контролирую ситуацию. Я знаю, что мой череп расколот, как арбуз, а мозг раздроблен, как мясо.

Он такой тяжелый.

Я не могу уйти.

У меня нет никакого контроля.

Нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет, нет.

Ноги и тело мгновенно сминаются, калечатся, но я этого почти не замечаю.

На машине шесть комплектов колес, покрытых рифленой дорожкой из семидесяти шести стальных каплевидных гребней, каждый острый конец которых по очереди вгрызается в мое тело, лежащее между ними и ледяным острым асфальтом. Череп, челюсть, скулы, коренные зубы - все поддается. Давление повторяется: череп, челюсть, щека, коренные зубы - и так несколько раз. Ощущения были именно такими, как вы себе представляете: сила, давление, разрядка; сила, давление, разрядка. Каждое проезжающее по мне колесо усиливает и без того невыносимое, повторяющееся давление, затем короткая передышка, потом другое колесо, и всегда эти следы в форме капель, вминающие меня в асфальт.

Шесть чертовых колес, семьдесят шесть стальных лезвий, 14 000 фунтов машины, и все это направлено против одного человеческого тела. Череп, челюсть, скулы, моляры: малоберцовая и берцовая кости, легкие, глазницы, череп, таз, локтевая кость, ноги, руки, кожа, треск, щелчок, треск, сжимание, треск.

Еще звуки: Звон в ушах, как будто рядом с моей головой разрядили крупнокалиберный пистолет. Ярко-белый свет в глазах - меня ослепила сверкающая молния, которая сигнализирует о разрыве орбитальной кости, в результате чего мое левое глазное яблоко с силой вырывается из черепа.

Факт: Я вижу левый глаз правым.

Я нахожусь в плену очищенного давления неумолимой силы, встречающей меня, неподвижного объекта.

Я слышу, как трещат все кости, каждая из них. (Позже я узнаю, что их тридцать восемь, а может, и больше, в разных состояниях - трещины, осколки, кручения и раздробления).

Затем, возможно, через пять секунд, машина прошла. Мое раздавленное тело наконец-то освободилось от огромного веса.

Вернитесь назад и отсчитайте пять секунд.

Одна тысяча.

Две тысячи.

Три тысячи.

Четыре тысячи.

Пять тысяч.

В каждую из этих секунд человек оказывается зажатым под 14 000 фунтов механизмов, давление усиливается с каждым колесом, а затем немного ослабевает до прибытия следующего колеса. (Его кости разрушаются, голова трескается, глаза переосмысливают свое отношение к черепу, легкие изрезаны. Машина - это невообразимая сила, обрушивающаяся на землю через жестокие стальные гусеницы и шесть колес, но мне не