Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани Страница 9

* * *

Молодой человек и его девушка Азаде[54] едут в первом грузовике. Их сопровождает наш общий знакомый – Голубоглазый Парень. Всех троих мучают болезненные воспоминания о жизни, которую им пришлось бросить в Иране.

Когда грузовики забирали нас с места, где мы остановились, двое мужчин побросали свой багаж в кузов и забрались на борт, как солдаты. Все три месяца, пока мы перебивались в Индонезии, они были на шаг впереди нас, других беженцев, – будь то поиск гостиничного номера, покупка еды или поездка в аэропорт. Но по иронии судьбы их активность и пробивной характер не помогали решать проблемы, а всегда приводили к обратному результату. Однажды, когда нам пришлось лететь в Кендари, они приехали в аэропорт раньше всех остальных. Но когда они прибыли, местные пограничники конфисковали их паспорта, и они опоздали на рейс; они оказались на улицах Джакарты и были вынуждены несколько дней попрошайничать на задворках и в переулках.

Теперь они снова впереди, едут со скоростью молнии, во главе колонны, рассекая сильный ветер. Грузовики ревут и грохочут, продолжая путь к океану. Я знаю, что Голубоглазый Парень носит в своем сердце застарелый страх, оставшийся еще со времен Курдистана. Застряв в Калибата-Сити[55], по ночам мы, заточенные в жилой высотке квартала, курили на крошечных балконах и обсуждали наши мысли насчет предстоящего путешествия. Он признался, что боится океана. Жизнь его старшего брата унесла бушующая река Сеймаре в провинции Илам[56].

…Одним жарким летним днем в его детстве Голубоглазый Парень сопровождал своего старшего брата к рыболовным сетям, которые они накануне вечером забросили в самую глубокую часть реки. Брат глубоко нырнул. Его тело пронзило воду подобно тяжелому камню. Внезапно накатила волна, и вслед за ней, всего несколько мгновений спустя, на поверхности осталась видна лишь его рука, тянущаяся к Голубоглазому Парню за помощью. Голубоглазый Парень был еще совсем ребенком и не смог дотянуться до руки своего брата. Он мог только рыдать. Он плакал часами, надеясь, что его брат вынырнет на поверхность. Но тот утонул. Два дня спустя его тело подняли из реки, играя на традиционном барабане – дхоле, несущем послание. Звук дхола убеждает реку вернуть утопленника – музыкальная связь между смертью и природой…

Голубоглазый Парень уносит это старое болезненное воспоминание с собой в это путешествие. Он очень боится воды. И все же этой ночью он мчится к океану, чтобы отправиться в путешествие невероятного масштаба. Воистину зловещее путешествие, сопровождаемое этим старым и безмерным ужасом…

Грузовики прорываются дальше сквозь густые джунгли, нарушая ночную тишину. После многочасового сидения на деревянном полу фургона каждый выглядит чрезвычайно уставшим. Одного или двух человек стошнило – их вырвало всем, что они съели, в пластиковые контейнеры.

В другом углу грузовика пристроилась пара с младенцем, из Шри-Ланки. Пассажиры в основном иранцы, курды и иракцы; они заметно очарованы присутствием среди них семьи из Шри-Ланки. Женщина необычайно красива, с темными глазами. Она сидит, держа на руках своего малыша, который до сих пор кормится грудью. Ее партнер пытается облегчить им путь; он заботится о них как может. Так он показывает ей, что он рядом, чтобы поддержать их. В течение всей поездки мужчина пытается успокоить ее, массируя плечи и крепко прижимая к себе, когда грузовик сильно трясет на ухабистой дороге. Но, похоже, единственное, что волнует женщину, – ее крошечное дитя.

Сцена в том углу /

Это любовь /

Прекрасная и чистая.

Однако у нее бледный вид, и в какой-то момент ее вырвало в контейнер, который достал ее муж. Их прошлое мне неизвестно. Может быть, их любовь принесла с собой трудности, которые и привели их в эту ужасающую ночь? Очевидно, что их любовь все это преодолела: она проявляется в заботе о малыше. Без сомнения, их сердца и мысли также тяготит горький опыт, заставивший их покинуть родину.

В грузовиках сидят дети всех возрастов. Подростки. Целые семьи. Громкий, неприятный и абсолютно бесцеремонный курдский парень вынуждает окружающих всю поездку дышать дымом его сигарет. Его сопровождают изможденная жена, взрослый сын и еще один сынишка, мелкий засранец. Этот ребенок унаследовал внешние черты матери и характер отца. Он такой шумный, что мучает весь грузовик, воспринимая все как шутку и раздражая всех своей непоседливостью и невоспитанностью. Он действует на нервы даже контрабандисту, который прикрикивает на него. Конечно, – думаю я, – когда этот мальчик вырастет, он будет в сто раз бестолковее своего отца.

Грузовики замедляют ход. Кажется, мы достигли края джунглей и прибыли на берег. Контрабандист начинает яростно размахивать руками – все должны молчать.

Фургон останавливается.

Тишина… Тишина.

Даже до шумного мелкого засранца дошло, что он должен вести себя тихо. Наш страх вполне оправдан – мы боимся, что нас схватит полиция. Ранее много раз таких же путешественников арестовывали прямо на берегу, прежде чем кто-либо из них успел ступить на борт лодки.

Никто не издает ни звука. Младенец из Шри-Ланки молча прижимается к матери – смотрит пристально, даже бросив сосать грудь. Малейший звук, вскрик или плач могли все испортить. Три месяца скитаний, вынужденных переездов и голода, в Джакарте и Кендари[57]. Теперь все зависит от тишины.

Это заключительный этап.

Мы на пляже.

* * *

На данный момент я пережил сорок дней почти на грани голодной смерти в подвале крошечного отеля в Кендари. Этот город исторически привлекал беженцев, так как это связующее звено их пути, место, где легче договориться о дальнейшей поездке. Но к тому времени, как я прибыл в Кендари, там стало пустынно, как на кладбище.

Сейчас здесь настолько усилили полицейский контроль, что мне пришлось прятаться в подвале отеля. Деньги закончились, а голод мучил и тело, и душу. Я проснулся рано, съел кусочек тоста, ломтик сыра и выпил чашку горячего переслащенного чая. Это было все, что я нашел съестного, и единственные скудные припасы, помогающие мне пережить все эти дни и ночи. Полиция, патрулировавшая город, заглянула под каждый камень, гоняясь за нами. Я не мог расслабиться ни на секунду. Всех пойманных они бросали в тюрьму и депортировали спустя несколько дней. Больно даже размышлять о таком развитии событий. Возвращение в точку, с которой я начал, означало бы смертный приговор.

Тем не менее в последние дни моего пребывания в Кендари я завтракал и пользовался возможностью покинуть отель. Я был уверен, что в эти влажные предрассветные часы город спит