Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская Страница 64

— Работай в санчасти, и больше никаких передовых. На тебе скоро живого места не останется…　

Тогда-то я снова где-то под Колпином встретила Валю Чибор.　

…Я открываю свою любимую тетрадь. Она вся испещрена. В ней много записей о Красном Боре. Нередко за несколькими буквами, фамилией, номером части, незатейливым рисунком — целая повесть о жизни человека, которого я знала.　

Из тетради выпал газетный листок. Это «Защитник Родины» — газета 63-й гвардейской дивизии — за 20 февраля 1943 года. Читаю: «В последний час. Наши войска заняли Любошин, Марефу, Обоянь».　

Боевые успехи на участке нашей армии в феврале были куда скромнее…　

Читаю дальше короткие газетные строки. Тамара Леонтьева, Валя Савельева, санинструктор А. Казаков, командир взвода санитаров-носильщиков Берг, повозочный И. Цветков вынесли группу раненых, оказали им помощь и были награждены на поле боя медалями «За отвагу».　

Ценою собственной жизни потушила пожар в землянке и спасла жизнь раненым рядовая Таня Терехова.　

Не забыт газетой и уважаемый в дивизии коллектив медсанбата. Военный журналист А. Ленин рассказал, как старший хирург гвардии подполковник А. П. Алесковский с помощниками боролся за жизнь старшины второй статьи Усанова, раненного в грудь:　

«На соседнем столе уже новый больной. Он ждет помощи. Так от стола к столу, совершая повседневный подвиг, идут эти люди, чей благородный труд достоин признания и восхищения».　

Порывистый ветер распахнул форточку под тяжелой шторой. Заколебались язычки пламени в фонарях. Перед глазами на белой стене, за склоненной головой Стамера, мне видятся руины Красного Бора, знакомые и незнакомые лица. Вот Машенька Дубровская — сандружинница первого батальона 190-го гвардейского полка. Ростом она невелика, глаза озорные, дерзкие, умные. Дубровская упросила разрешить ей поработать с собачьими упряжками. Несколько раз проносилась на них к самой передовой, откуда вывозила раненых… Но чаще всего приходилось руками упорно тащить плащ-палатку или волокушу с ранеными на батальонный медицинский пункт. Случалось, и плакала Машенька от слабости, но своих раненых никому не передоверяла.　

Старшин лейтенант Пирятинский, в прошлом работник милиции, в бою за деревню Мишкино потерял руку. Мария перетянула его плечо жгутом, наложила на кровоточащую культю большую повязку, несколько раз подбинтовывала, добавляя вату. Повязка все краснела, а старший лейтенант все белел, но покинуть роту наотрез отказался. И счастлива была Мария, когда на огневой позиции появился офицер А. К. Баранов, принял командование, и мужественный Пирятинский согласился пойти в санчасть.　

— Если бы еще здесь оставался, — сказала Машенька Баранову, — то изошел бы кровью.　

Вспомнилась мне санинструктор 192-го гвардейского полка Валентина Савельева. Война подошла к ее родной Луге в августе сорок первого, и с тех пор она связала свою судьбу с армией. Строгая к себе, самоотверженная, добрая, она заслужила уважение и любовь однополчан.　

Как-то группа автоматчиков (вместе с ними находилась и санинструктор Савельева) залегла под огнем. Лежать — значило подвергаться смертельному риску. Надо вырваться из зоны обстрела. Это понимала Валентина. А как поднять людей, как заставить их оторваться от земли и смело броситься вперед? Собравшись с духом, она вскочила и, обернувшись к залегшей цепи, отчаянно закричала:　

— Поднимайтесь, ребята, вперед! Иначе погибнем!　

За юной девушкой бросились вперед солдаты с повязками, которые она наложила им своими руками и в тот день, и накануне. Бросились прокопченные в дыму, почерневшие в сражениях бойцы… Раненые не покинули свою роту, а остались в боевых порядках.　

И Валя Иванова, и Мария Железняк, и Валя Савельева, и Оля Шуляева, и другие девушки-медички — участницы этих и многих других боев не считали свои поступки героическими. Они не задумывались над тем, вспомнят ли их имена потомки. Сопричастность к великому делу разгрома врага, угрожавшего чести и независимости Родины, делала их нравственно сильными и потому счастливыми. Это счастье они завещали будущим поколениям.

Кашменский и другие

Уходили из Красного Бора одни боевые части, приходили другие, и медики занимали освободившиеся подвалы и блиндажи, ставили в развалинах потемневшие палатки… Бои тут приняли затяжной характер. Наши войска не имели тогда необходимых сил и средств, чтобы выполнить главную задачу — отрезать мгинско-синявинскую группировку. Но они надолго приковали к небольшой освобожденной территории резервы гитлеровцев, постепенно перемалывая их.　

Весна в тот год была ранней и дружной. Уже в конце февраля снег на дорогах растаял и земля превращалась в месиво; путь, который ранее занимал два-три часа, теперь растягивался до восьми-десяти часов.　

Тогда-то санитарный отдел и создал временную внештатную армейскую конно-санитарную роту из пятнадцати повозок. Повозки пробирались по непроезжим дорогам к местам наибольшего сосредоточения раненых и доставляли их в полковые медпункты, привозили в Колпино.　

Если в начале операции все еще сохранялся принцип военной медицины «эвакуация на себя», что на практике означало: полковая санчасть вывозит раненых из батальонов, а медсанбат забирает раненых из полков к себе, то позже обстановка потребовала несколько нарушить этот проверенный жизнью принцип. Армейский санитарный транспорт высылался непосредственно в район боевых действий и нередко вывозил раненых из полковых медсанчастей в эвакоприемники и в специализированные госпитали, в обход санитарных батальонов.　

Наряду с эвакуацией раненых машинами и повозками решено было подвезти в район Красного Бора по специальной ветке от Поповки мотовоз с несколькими вагонами. Но первая попытка закончилась неудачно. Услышав движение поезда, противник обстрелял его из тяжелых минометов. На следующую ночь поезд прокрался тихо; раненые поджидали его в специальных укрытиях. Капитан Давидовский и помощник Новикова капитан Курков быстро организовали погрузку. Санитарный поезд, минуя эвакоприемники армии, доставил раненых в сортировочный госпиталь к Александро-Невской лавре.　

Однако основным видом транспортировки все же оставались автомобили. И каждый, кто видел, как по непролазной грязи, по разбитым снарядами дорогам, под обстрелом упорно вели санитарные машины военные шоферы, всегда с благодарностью вспомнят и по справедливости оценят их ратный труд.　

Между батальонами и полковыми медпунктами курсировали собачьи упряжки с ездовыми. Они доставляли на передовую боеприпасы, а из рот и батальонных медпунктов увозили раненых. Их было двадцать семь, беспородных собак, объединенных в три взвода: в каждом — девять упряжек. Каждую из них сопровождал ездовой. Случалось, что собаки погибали. Пока ездовой отстегивал погибшую, остальные сбивались в кучу и тихо скулили. Бывало, что ранило или убивало ездового. Тогда собаки сами подвозили раненых в санчасть и тихим лаем давали знать о себе. Выбегут из подвала или блиндажа люди и видят: стоят собачьи упряжки, а на носилках или на волокуше лежат раненые.　

Только за одну красноборскую операцию на собачьих упряжках было вывезено с передовой и доставлено в медицинские пункты 768 пострадавших бойцов　

Боевые