Разведывательная деятельность офицеров российского Генерального штаба на восточных окраинах империи во второй половине XIX века (по воспоминаниям генерала Л. К. Артамонова) - Сергей Эдуардович Зверев Страница 50

в П[етербур]ге, а я была единственная дочь в его семье, воспитываясь в Смольном институте. Когда я окончила курс, то на первом же балу в одном из гвардейских полков познакомилась с молодым офицером этого полка. Мы скоро с ним сошлись, а мои родители, согласившись на мой брак и зная, что будущий муж личных средств не имеет, предложили ему (тогда поручику) оставить гвардию и перейти в Пограничную стражу, обещая прекрасную карьеру в этом ведомстве. Так мы и сделали. Поженились, а мужа из гвардии чином ротмистра перевели в Пограничную стражу с назначением обер-офицером для поручений при штабе корпуса Пограничной стражи. Мы весело и счастливо жили в доме моих родителей в П[етербур]ге, не помышляя ни о чем грустном. Но вот мой отец внезапно захворал, болезнь осложнилась, и он умер. Скоро за ним последовала и мать моя. Болезнь и смерть их поглотила все сбережения, и кроме долгов ничего у нас не оказалось. Жить на одно жалованье мужа в столице было совершенно невозможно. Муж решил взять место где-либо на окраине, где и жалованье больше, а главное, сразу дают на подъем и проезд крупную сумму денег, которыми явилась возможность покрыть наши долги. Прибыв в Тифлис, где мужа никто не знал, мы почувствовали себя очень тягостно: встретили нас холодно и недоброжелательно, оказалось, что он годами моложе множества офицеров П[ограничной] стражи, но чином старше их. Нас не сразу послали на место с определенным окладом и только по усиленной просьбе назначили сюда, где мы безвыездно живем 8 лет. Муж ежедневно в разъездах с риском быть убитым или раненым на перестрелках, а я дома. Единственная отрада моя – привезенная мною пара собачек, еще покойной мамы: эти – уже второе поколение первых. Первый год я приходила в отчаяние от множества гадов и кусающих всякого рода насекомых. Но жизнь и тяжкая нужда, да мои собачки меня выучили. Видите наше жилье? В нем все бело, а углы у стен оклеены бумагой; на полу дорожки, по которым надо ходить (из овечьей шерсти ткань). Ни один скорпион или фаланга не смеет войти в комнату безнаказанно, так же как не заползет и змея – собачки услышат шорох, немедленно бросаются на них и, смело хватая, уничтожают. О! Они ничего не боятся! Это удивительно умные и преданные сторожа!»

На мой вопрос, а были ли случаи укушения, она сказала: «Да, бывали, но у нас в запасе настойка скорпионов в масле; это верное туземное средство, и нам помогало. Теперь мы приспособились и привыкли. Но трудно забыть всю горечь пережитых 3-х, 4-х лет. Теперь муж заработал себе солидную репутацию, и нам обещают перевод на лучшее место. Но для меня это уже поздно – я отстрадала мою молодость и от всего уж отвыкла. На людях мне будет тяжело: слишком я уже опростилась и отвыкла от всякого общества».

Муж и жена произвели на меня самое хорошее впечатление как своей дружеской взаимной заботой, так и внимательным и сердечным отношением к своим подчиненным всякому же гостю они радовались, как самому близкому родственнику.

Итак, первая половина моего задания была исполнена. Теперь мне предстояло безотлагательно продолжать мои исследования дальше, т. е. снова двинуться в пределы Персии для рекогносцировки путей в западной части Сев[ерного] Азербайджана. Этот вопрос обдумал я и раньше и готовился на следующий день выступить, послав предварительно гуляма на персидскую сторону с извещением о моем проезде. Утром 15/XI 89, узнав, что предержащие власти на той стороне – это Мирза-Ахмет-хан, я направил к нему гуляма с открытым листом ардабильского губернатора просить всадников для сопровождения меня в г. Тавриз. Хан счел необходимым лично явиться в 10 ч. утра. После обмена любезностями меня просили мои новые знакомые не торопиться, а задержаться на этой стороне, пока хан все приготовит. Такое предложение хана очень одобрили мои хозяева русского ночлега, ссылаясь на то, что теперь уже не рано, и я не успею доехать по персидской стороне до ближайшего селения для ночлега. Щадя здоровье гуляма, еще не вполне оправившегося от падения, я остался. Хан откланялся и поторопился к себе домой, так как он проживал на русской стороне. Обедали мы всей маленькой русской колонией у подъесаула Будника. Вечером хан просил нас всех к себе в гости. К нему отправились поздно, около 7 ч. вечера.

День стоял солнечный, жаркий, и даже вечером было душно в этой щели Аракса, сжатого с обеих сторон высокими, мощными, черного цвета базальтовыми стенами. Хан принял нас чрезвычайно гостеприимно и любезно. От него я почерпнул много интересных сведений. Наше общество как раз увеличилось к вечеру новым офицером, прибывшим сюда на службу. Разошлись по домам около 10 ч. вечера.

Мирза-Ахмет-хан – это паспортный персидский чиновник, без воли которого ничто и никто из персиян законным порядком не может пройти по Худаферинскому мосту в Персию или из нее к нам. Жалобы на него я услышал уже на той стороне.

Мой план предстоящего последования заключался[в следующем]: пресечь провинцию Карабаг по наилучшему из путей от Худаферинского моста на город Агарь, а оттуда в Тавриз; там сдать отчет ген. консулу в его поручениях и двинуться из Тавриза через западную часть Сев[ерного] Азербайджана на крепость] Хой, а оттуда на север по лучшей дороге в долину р. Аракса. Зима наступала быстро, и надо было спешить до закрытия перевалов домой.

Утром 16/XI, простившись сердечно с русской колонией, напутствовавшей меня самыми добрыми пожеланиями, мой маленький караван двинулся в путь в 8 ч. 15 м. утра. Перешли мост 5 чел.; здесь меня встретил Мирза-Ахмет-хан со своим конным эскортом, который должен был сопровождать меня дальше.

Дорога от Худаферинского моста идет по правому берегу Аоакса вниз по течению долиной до 150 м. ширины; местность волнистая, отроги с глинисто-каменистым грунтом. Долина русской стороны очень узка; река Араке местами не шире 10 саженей, но глубина больше 6 сажен при очень быстром и бурном течении.

Очень крутой тропой поднимаясь по склону, мы столкнулись с кочевниками, спускавшимися вниз со своими стадами и навьюченным имуществом. Произошла довольно длинная задержка. Картина двигающегося кочевья с криком, воплями и ревом скота очень красочна, напоминая историческое передвижение гуннов, а затем татар в южных пределах нашего Отечества… Вид назад, на Худаферинский мост и горы Карадага чудный, особенно в сегодняшний яркий солнечный день. Наша дорога крутой волной продолжает подыматься, лесная растительность становится гуще.

Дав немного отдохнуть лошадям, мы с ханом взобрались на вершину влево от перевала. Отсюда развернулась чудная панорама всей местности от Асландузского