Филипп Эрланже - Регент Страница 45

Из дам здесь бывали герцогиня де Бёрри, мадам де Парабер, де Сабра, де Жевр, де Сеса, де Пиколя, иногда — мадам де Тансан и «девочки из оперы». Яркий бархат мужских камзолов оттенял пастельные тона дамских туалетов.

Беседа быстро принимает насмешливое направление. Не было ни одного сколько-нибудь заметного человека при дворе или в Париже, которому здесь не перемывали бы косточки. Регент, конечно, от души забавлялся, хлопал удачным эпиграммам, но никогда не клал их в основу своих суждений как главы государства.

Регента ничто не способно растрогать или взволновать. После отъезда мадам д’Аржантон и скандала 1712 года что-то заледенело в душе Филиппа. У него было лишь два слабых места: безумная нежность к герцогине де Бёрри и привязанность к маленькому королю — кроме них он никого по-настоящему не любит. Что же до ненависти или просто злопамятности — эти чувства ему неведомы.

Удивительно, что после всех ударов судьбы он сохранил столько доброты и юмора. Но даже когда он смеялся, что-то грустное было в его лице, как у персонажей Ватто.

Некогда крепкое здоровье герцога Орлеанского пошатнулось после ран, полученных в битве при Неервиндене, а затем под Турином, и окончательно было подорвано победой моралистов, разлучивших его с единственным существом, рядом с которым он чувствовал себя нормально. И теперь в свои сорок один год Филипп не мог сделать резкого движения без риска потерять сознание. Тем не менее он отказывается вести более здоровый образ жизни, боясь, что без вечерних попоек у него утром не станет сил составлять депеши. Странный невроз! Вечерние развлечения и спиртное позволяли этому человеку справляться с изнурительной работой днем. А жизнь тем временем проходит, и принц относится к этому обреченно. Почему власть досталась ему так поздно?

И только одна женщина, его мать, догадывается о таящейся за его поведением драме. Каждый шумный вечер, каждая поездка в Севр или Аньер вызывают у нее тревогу. Она винит во всем герцогиню де Бёрри, Дюбуа, мадам де Парабер, всеобщее падение нравов.

«Каждый раз, как в Париже начинается гроза, — писала она, — я жду, что с неба посыплются огненные молнии, чтобы испепелить этот город, как Содом и Гоморру».

Первая Антанта

(сентябрь 1715 — январь 1717)

Еще никогда обстановка в Европе не была такой неустойчивой, как теперь, когда после всех потрясений Европа совершенно преобразилась.

Скипетр, выпавший из ослабевших рук Франции, подхватила Британия. Она стала главной силой на континенте, владычицей морей: ей уже принадлежали опорные пункты ее империи — Гибралтар, Менорка, Новая Земля, Бомбей, Калькутта, Суматра. Утрехтский мир закрепил ее победу как над врагами, так и над друзьями. Португалия признала ее своим сюзереном, а Голландия, которая когда-то посылала править в Лондон своего Вильгельма Оранского, эта Голландия теперь была лишь лодчонкой, плывущей за огромным британским кораблем.

Страны, охваченные идеей мести Людовику XIV, одержали пиррову победу, которая уничтожила их собственную мощь. И в своем поместье среди цветущих тюльпанов император не помышлял более ни о чем, кроме мира.

Испания и Австрия, напротив, только и ждали удобного случая, чтобы возобновить военные действия. Одна и та же страсть к величию, одни и те же химеры владели умами Филиппа V и его двоюродного брата, императора Карла VI, хотя они не признавали один другого и не поддерживали никаких отношений.

Католический король и не думал отказываться от утерянных владений. Император ждал в Вене, пока соберется Государственный совет Испании. Устав от волнений и мятежей (Бельгия, Милан, Неаполь, Сардиния), он требовал всего наследства Карла II, протягивая щупальца и к Сицилии. И только непростая война против Турции мешала ему ввязаться в новый конфликт.

К несчастью, в Мадриде вели себя не столь осмотрительно. Испания, скорее освобожденная от многих своих владений, чем лишенная их, должна была бы заняться собой, обеспечить собственное процветание и могущество благодаря богатству своих колоний. Но такая простая идея не могла зародиться в пропитанной церковными запахами и сладострастием темной комнате, где Елизавета Фарнезе владычествовала над своим неврастеническим супругом.

Теперь вся власть принадлежала не министрам, а аббату Альберони, хотя у него не было никаких титулов: он был всего лишь представителем герцога Пармского. Но и ему приходилось идти на поводу у честолюбивых устремлений своих повелителей.

И если король Испании был загипнотизирован французской короной, то королева хотела большего. Итальянка, она требовала для своих детей возможности править по ту сторону Альп, и в первую очередь — герцогства Пармского и Тосканы, где у династий не было наследников. Но этого же хотел и сам император.

Понимая все это, регент осознавал своим первейшим долгом не дать состояться новому союзу между Англией, Голландией и Австрией и сохранить таким образом мир. Для достижения именно этой цели Людовик XIV пытался примирить императора и короля Испании, одновременно поддерживая притязания на престол представителя законной английской династии. Когда власть оказалась в руках герцога Орлеанского, он, несмотря на авансы Георга I, сделал все, чтобы продолжить во внешней политике линию, начатую Людовиком XIV; при этом он и не подозревал, что король Испании уже выстроил совершенно иную схему.

Филипп V одновременно узнал о смерти своего дедушки и о торжестве своего соперника 9 сентября 1715 года. А уже 18 сентября Альберони призывает английского посланника и, развернув перед ним блестящую перспективу взаимного сотрудничества и уступок, предлагает ему дружественный союз. Это был блестящий ход! Аббат пытался таким образом купить британскую поддержку, дабы отобрать у императора Италию и добыть для Филиппа V французский престол. Всего девяти дней достало внуку Людовика XIV, чтобы поломать политику, начатую его дедом.

Эта потрясающая новость стала известна в Лондоне в тот момент, когда в Шотландии вспыхнул мятеж, в течение нескольких месяцев тщательно подготавливаемый Торси. Французские порты были забиты сторонниками Стюартов, кораблями, груженными оружием и продовольствием, которые были готовы в любую минуту сняться с якоря.

Лорд Стерс тут же начал потрясать Утрехтским договором, а адмирал Бинг появился в Гавре во главе эскадры, требуя выдачи подозрительных кораблей. Регент распоряжается выгрузить с кораблей подозрительный груз и отдает приказания, суть которых сводится к тому, чтобы помешать Якову Стюарту, если тот решится покинуть свой замок в Лотарингии.